После трагедии те, которые либо были в гуще событий, либо наблюдали за событиями со стороны, давали свои комментарии, особенно после того, как официальная версия поползла в сторону обвинений фанатов. Мы предлагаем вашему вниманию взгляд на «Хиллсборо» тех, кто был на стадионе в тот день, а также родственницы одного болельщика, на которого трагедия оказала губительное влияние.
Кенни Далглиш, тренер «Ливерпуля» (1977–1990), тренер «Ливерпуля» (1985–1991).
Впервые он заговорил о трагедии на камеру не так давно: «Первое, что нужно было сделать, – перенести время начала матча. Если бы полиция обратилась к представителям Ассоциации, это решение было бы принято, поскольку ни Брайан Клаф, ни я не возражали бы против задержки.
Всем бы хотелось, чтобы случившегося на «Хиллсборо» не было, и никто никогда не забудет трагедию. Мы сделали все, чтобы на похоронах каждого болельщика присутствовал представитель клуба, и думаю, семьи погибших отнеслись к этому с уважением. Мы хотели дать понять родственникам потерпевших, что разделяем их горе и что мы с ними, потому что сами хотим этого».
Питер Бердсли, игрок «Ливерпуля» (1987–1991):
«На четвертой минуте мой удар пришелся в крестовину. Я был огорчен. Теперь я понимаю: очень хорошо, что я не забил – тогда жертв было бы больше. Итак, я пробил, потом обернулся и увидел, что на трибуне за воротами проблема – люди перелазили через забор.
На поле выскочил полицейский и сказал судье увести команды. Мы сидели в раздевалке. Едва ли не каждые 15 минут заходил Грэм Келли, исполнительный директор Ассоциации,
и говорил, что скоро игра возобновится. Мы понятия не имели, что там умирают люди. В 16-40 мы все еще были в форме. Когда вышли встретить семьи, узнали о случившемся.
Я посетил похороны одного из погибших. Это было безумно тяжело. После этого я не мог ходить на подобные мероприятия. Джон Барнс, Алан Хансен и Кенни Далглиш проводили в последний путь многих, я же не мог. Кенни пришлось выдержать больше других. Мы думали, что он ушел из клуба в 1991 году именно по причине морального истощения.
В 70-х–80-х годах я и сам был фанатом – ходил на матчи «Ньюкасла» на «Сент Джеймс Парк». Я попадал в некоторые неприятные ситуации, и уже тогда понял, сколько нужно вынести болельщикам, чтобы поддержать команду. После «Хиллсборо» я встречался с семьями, которые потеряли детей. И тогда я понял, как повезло мне. Меня утешает мысль, что я не забил в тот день».
Тони Эдвардс, врач скорой помощи
Единственный врач скорой, которому удалось добраться до Лэппингс Лейн.
«Мы получили вызов (нам сказали, случилась катастрофа), однако когда приехали, полицейский не пропустил нас на поле. Потом к нашей машине подошел старший врач и сказал: «Не знаю, кто вам это сказал, но вы поедете туда и будете бороться до конца».
Когда мы подъехали, полицейские выстраивались стеной поперек поля. Потом мы увидели бегущих на нас людей. Я ничего не понимал. Катастрофа? Именно! Я огляделся – на поле больше не было скорых. Тогда я подумал, что не смогу помочь всем. Ко всему не работал радиопередатчик.
Мы забрали потерпевшего, и я сказал шоферу: «Нужно убираться отсюда». Мы поступили плохо, но там было слишком много людей. Мы оставили их там, где никто не мог оказать им профессиональную помощь.
Спустя несколько лет мы были на вызове, когда случилась авария во время гонок. Люди остались живы, потому что мы отлично отработали. Но на «Хиллсборо» не было шансов. 40 машин скорой помощи стояли за пределами стадиона – это означало, что 80 медиков могли бы в этот момент быть на поле. Их никто не пустил туда. Вы можете представить, что во время железнодорожной катастрофы машины скорой помощи стоят около насыпи и ждут, пока потерпевшие будут оказывать друг другу помощь, а люди будут умирать?
Только мне удалось добраться до Лэпингс Лейн, однако меня просто вычеркнули из истории этой катастрофы. Обо мне не упоминается в Докладе Тейлора, будто меня вовсе не существует, хотя есть видео, подтверждающее мое присутствие там. А все потому, что ответы, которые я бы дал на их вопросы, доказали бы ошибку организаторов матча, полиции и медиков».
Адриан Темпэни, болельщик «Ливерпуля»:
«Тогда я не мог позволить себе купить билет, и мой брат, болельщик «Фореста», дал мне билет на трибуну фанатов «Ноттингема». Мы подъехали к Лэппингс Лейн, и я отправился в свой сектор. Пройти по улицам было невозможно, я обратился к полицейским, однако все возвращали меня обратно. Cняв ливерпульскую атрибутику, повторил попытку. Тем не менее, меня все равно не пропустили, сказав, что по своему билету я смогу попасть на ливерпульскую трибуну. Я знал, что это не так, однако мне удалось проскочить в сектор.
За 20 минут до начала игры мне стало не по себе. Люди все прибывали, и стало очень тесно. Некоторые теряли сознание. Я осмотрелся в поисках полицейского или стюарда – никого не было. У меня онемело все тело – я не мог пошевелиться.
Потом я увидел рядом с собой трех мужчин с синеватыми лицами и фиолетовыми губами – они были мертвы. Единственное, что в этот момент обнадеживало, – люди на трибуне отчаянно звали на помощь. Я видел, что нас снимают камеры, да и полицейские были неподалеку – они же не могли не понимать, что мы можем спастись, если нас выпустят на поле…
К моему удивлению, в три часа началась игра. Помню, я поймал взгляд полицейского, стоявшего за забором. Я пошевелил губами «Помогите», однако он улыбнулся и как-то неуверенно удалился.
Первой мыслью было – нас оставили умирать. Собственно, многие уже погибли. Мне повезло. Полиция открыла ворота как раз в тот момент, когда я был уверен, что доживаю последние секунды.
Мы с другими людьми по мере сил помогали тем, кто в этом нуждался. Стражи порядка же будто говорили: помоги себе сам. Когда мы взяли рекламный щит, чтобы на нем переносить раненых, один полицейский сказал нам: «Вы только и можете, что портить стадионы».
Дженни, вдова болельщика, который спасся, но позже покончил с собой:
«Муж пошел на игру со своим лучшим другом. Он шел впереди, а друг следовал за ним. Супруг постоянно говорил что-то товарищу и был уверен, что слышал ответные реплики. На самом деле это не так – тот умер еще до того, как муж вышел с трибуны. Правда, узнал он об этом много позже – очень долго муж не мог опознать друга по фото, настолько исказилось его лицо.
Муж пережил сильный стресс, но он не хотел признавать это. Незадолго до его смерти началась эта шумиха вокруг статьи Кевина Маккензи, и я не могла понять, почему супруг так разозлился.
Жизнь постепенно налаживалась, он сменил работу, но иногда был немного странным. После «Хиллсборо» он уже никогда не был прежним. Однажды утром он просто повесился в гараже».
Источник: ПРО ФУТБОЛ
