Юрий КАЛИТВИНЦЕВ: “В какой-то момент возникли сложности в отношениях с Лобановским”

       Юрий КАЛИТВИНЦЕВ. Чтобы отыскать свой фарватер в жизни, иногда нужно пойти против течения. Десять лет назад, когда наблюдался массовый исход квалифицированных футболистов с Украины, лучший по версии “СЭ” игрок чемпионата России-94 отправился в противоположном направлении – в Киев. И с тех пор ни разу об этом не пожалел.

РЕДКАЯ ПОКУПКА: ФУТБОЛИСТ НА КОСТЫЛЯХ

       Вызов судьбе был сделан, можно сказать, с особой дерзостью: когда Григорий Суркис, в ту пору президент киевского “Динамо”, осенью 1994 года приехал в Москву и назначил встречу Калитвинцеву, самостоятельно добраться до гостиницы украинского посольства Юрию было непросто. “Впервые в жизни собираюсь купить футболиста на костылях”, – пошутил Суркис при встрече.

       Потом это стало красивой легендой: как Суркис приехал в Москву и забрал – не куда-нибудь, а в киевское “Динамо”! – всеми брошенного и забытого футболиста-калеку.

       – Ну почему же легенда, в принципе все так и случилось, – возражает Калитвинцев. – Единственное преувеличение – это будто я совсем уж был позабыт-позаброшен. Нет, выбор все-таки оставался – московское “Торпедо”. Валентин Козьмич Иванов убеждал пойти к нему в команду, и костьми его тоже не смущали: “Будешь лечиться столько, сколько потребуется. Мы тебя поставим на ноги”.

       – Почему отказали Иванову?

       – А я не отказывал. Мы и условия контракта обговорили. Но вмешался Суркис – и все перебил.

       – Деньгами?

       – Нет. Он поинтересовался, что предлагает мне “Торпедо”, и спросил, согласен ли я на тех же условиях переехать в Киев. Я поначалу ответил отказом. Но не из-за денег, в этом смысле меня все устраивало. К тому же прекрасно понимал, что киевское “Динамо” в отличие от того же московского “Торпедо” – практически всегда гарантированная Лига чемпионов.

       – Что же тогда вас останавливало?

       – Да непросто это – вот так взять и сорваться с насиженного места, где все давно и ладно устроено: быт, семья, друзья. Решающим фактором оказалась, наверное, настойчивость Суркиса. В декабре 94-го Григорий Михайлович позвонил из Киева: “Приезжайте с женой, погуляете по Крещатику, осмотритесь, еще раз все спокойно обсудим. Если что не так – обещаю в тот же день отправить в Москву”. Говорю Оле: “Ты же понимаешь: если поедем – значит, подпишем контракт. Не стану же я ради экскурсии по Киеву морочить голову серьезным людям”. Жена кивает: “Я все понимаю”. Сразу после Нового года поехали – и вернулись в Москву за вещами уже киевлянами.

       – А что Иванов? Валентин Козьмич, наверное, обиделся?

       – Не думаю. От него я ничего не скрывал. А когда принял решение перебраться в Киев – первым делом позвонил Иванову, поблагодарил за все и извинился.

       – Интересно, как он отреагировал?

       – С присущей ему эмоциональностью сначала выпалил в трубку: “Ну и дурак ты, Юрка! Какой Киев? Там же Чернобыль рядом, все бегут оттуда!” Потом, видимо, поостыв, закончил уже спокойно: “Но раз уж решил, действуй. Успеха тебе!”

ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ ВОЛГОГРАДА В МОСКВУ

       – Не знаю, согласитесь ли со мной, но ваш переезд в Киев казался в какой-то мере вынужденным. О судьбе пророка в своем отечестве вам тогда не вспоминалось? Не было обидно, что в России футболиста Калитвинцева не сумели оценить также высоко, как на Украине, где ему в конце концов даже доверили повязку капитана национальной сборной?

       – Да я бы не сказал, что чувствовал себя в России обделенным судьбой. Ну, разве что в сборную не приглашали. Я коренной волгоградец, в “Ротор” попал в 17 лет – сразу из спортинтерната. Потом отслужил в ростовском СКА и вернулся домой. Вместе с “Ротором” в 1988 году выходил в высшую лигу. И тогда же меня начали искушать руководители московского “Динамо”. Три года искушали, но я держался. Да и президент “Ротора” Владимир Горюнов отговаривал: дескать, зачем тебе эта Москва, разве в Волгограде плохо?

       В Волгограде было неплохо, но если ты стремишься прогрессировать и это получается, то рано или поздно “вырастаешь” из команды, как ребенок из старых одежек. Поэтому в 1991-м, наконец, определился: честно доигрываю сезон в Волгограде (забил тогда, помню, 18 мячей, больше всех в команде), помогаю “Ротору” вернуться в высшую, уже российскую, лигу и уезжаю в Москву.

       – Когда-то вы мне рассказывали, как ревностно, даже агрессивно отнеслись в Волгограде к этому вашему шагу…

       – Да, для меня это стало очень большим и крайне неприятным сюрпризом. Не знаю, от кого это шло, только вдруг вылезла наружу какая-то местечковость. Еще вчера были готовы чуть ли не на руках носить, а сегодня – объявили почти предателем. Местная пресса постаралась, и в глазах болельщиков Калитвинцев вдруг стал рвачом, хотя – не поверите! – в Волгограде не имел даже собственного жилья. Все припомнили, в том числе незабитый пенальти в каком-то важном матче. А когда год спустя приехал в родной город с московским “Динамо”, с трибун в меня полетели гнилые яблоки. Горько было до слез. Такого “квасного” патриотизма никогда не понимал и не принимал.

ПОНЯТЬ БЕСКОВА БЫЛО НЕПРОСТО

       – Почему московский период вашей игровой карьеры получился столь непродолжительным – всего два сезона?

       – Пока “Динамо” тренировали Валерий Газзаев, а потом Адамас Голодец, проблем не возникало. Но как только пришел Константин Бесков – все круто переменилось.

       – Не сложились отношения с мэтром?

       – Не сложились, чего уж скрывать. Сколько лет прошло, однако и по сей день не нахожу однозначного ответа на вопрос: почему? Мне кажется, что Константин Иванович уже шел в команду с устойчивым предубеждением против некоторых футболистов, причем далеко не последних. В том числе и против Калитвинцева. У Бескова в отличие, скажем, от Лобановского на лице было написано, как он к кому относится.

       – На какой почве возникали конфликты?

       – Я бы даже не назвал это конфликтами, под которыми нередко подразумевают, например, излишнюю эксплуатацию голосовых связок. Наоборот, бесконечные “тихие” придирки Бескова я сносил молча. Складывалось впечатление, что он ищет повода для серьезного скандала, но я такого повода не давал. Играю только один тайм? Хорошо. Остаюсь в запасе? Ладно. Вообще не попадаю в заявку на матч? Воля ваша, Константин Иванович. Возможно, мое подчеркнутое “соглашательство” еще больше злило Бескова. Я играл на позиции “под нападающими” и прекрасно себя на этом месте чувствовал, однако Бесков вдруг поставил туда Дениса Клюева из “Асмарала”, а меня перевел на левый фланг полузащиты. Клюеву самому было неловко, но я его успокаивал: дескать, ты-то здесь при чем?

       – Никакого разумного объяснения происходящему вы для себя не находили?

       – Потом много думал и пришел к выводу: Бесков намеревался создать СВОЕ “Динамо”, как когда-то создал СВОЙ “Спартак”. В принципе нормальное тренерское желание. Но при таком раскладе ни Калитвинцев, ни Женя Смертин, ни Омари Тетрадзе – футболисты, что называется, уже тертые, имеющие собственное мнение, – Константину Ивановичу были совершенно не нужны. Он, между прочим, и от Игоря Добровольского хотел избавиться, но вынужден был терпеть, поскольку того собирались продавать за границу.

       – Выходит, что с Бесковым вы только зря время потеряли?

       – Ну, продолжалось это недолго – всего месяца два. И утверждать, что они напрасно потеряны, было бы тоже грешно. Если отбросить в сторону все недоразумения, могу сказать, что от тренировок Бескова получал огромное удовольствие. Он, безусловно, выдающийся специалист. Представьте, нам было уже по 25 – 26 лет, считали себя готовыми профи, но вдруг выяснилось, что при ударе “щечкой” ногу ставим неправильно. А культура паса, которую нам прививал Бесков! У него я учился относиться к мячу не просто бережно – трепетно, как к живому существу.

НОГИ УБИРАТЬ НЕ ПРИВЫК

       – Самый драматичный момент вашей биографии связан с нижегородским “Локомотивом”. Как вы, расставшись с Бесковым, оказались в команде, добродетелями которой, уж извините, вряд ли можно было считать культуру паса или “трепетное” отношение к мячу?

       – Это уж точно! Одно поле в Нижнем Новгороде тогда чего стоило: назвать его огородом – значило оскорбить настоящих огородников. А попали мы в “Локомотив” вместе с Женей Смертиным по воле случая: к руководителям московского “Динамо” приехал главный тренер нижегородцев Валерий Овчинников и попросил разрешения забрать нас из “Динамо”-2 на пять оставшихся матчей первого круга чемпионата России-94. Мы их отыграли, а потом заключили с Овчинниковым джентльменское соглашение и остались у него до конца сезона. И надо же такому случиться: в последнем матче, во Владикавказе, я чуть не стал инвалидом, едва навсегда не простился с футболом…

       – Я помню ту скандальную игру. В чем заключалась подоплека происходившего на поле владикавказского стадиона?

       – Непростые футбольные отношения между Владикавказом и Нижним Новгородом существовали давно. Говорят, с тех пор, как Овчинников уехал из Северной Осетии. Чего ему не могли там простить – не знаю. Но и сам матч не был рядовым – победитель получал путевку в Кубок УЕФА.

       – И что же произошло?

       – Все началось после того, как мы повели – 1:0. Бесконечные стычки, удары по ногам, “грязные” подкаты… Ко мне, помню, Алчагиров, защитник владикавказцев, подошел и по-дружески предупредил: “Юра, ты ни во что не лезь. Твоя хата с краю. У нас тут свои разборки, они тебя не касаются”. А что значит “не лезь”, “хата с краю”? Не стану же я ноги убирать из-за ваших разборок. Не привык. Ну и минут за двадцать до финального свистка это случилось… Я вбросил аут, партнеры мне мяч вернули, и в этот момент человек по фамилии Горелов, которую я запомнил на всю оставшуюся жизнь, так врезал мне по берцовой кости, что ее хруст, по-моему, слышал весь стадион.

       – Упал, очнулся – гипс…

       – Примерно. Только не так весело, как в кино. До гипса еще дожить нужно было.

       – Как это понимать – дожить?

       – Буквально. Ногу в раздевалке толком даже не заморозили. Назад летели на грузовом самолете, лед на ноге держал, от дикой боли чуть с ума не сошел. В Нижнем наложили, наконец, тугую повязку и говорят: “Завтра поедем снимок делать”. Тут я не выдержал, заорал так, что собственного голоса не узнал: “Какое завтра! Немедленно!! Сию же минуту!!!” У меня уже ногу раздуло до диаметра хорошего бревна.

НА БЛАГОСКЛОННОСТЬ РОМАНЦЕВА НЕ НАДЕЯЛСЯ

       – Как долго, находясь уже в киевском “Динамо”, вы восстанавливались после такой ужасной травмы?

       – Хотя кость и срасталась неважно, все равно на первом сборе в германском Руйте динамовские врачи решили, что обойдемся без гипса, только уколами. По кругу стал тихонечко бегать. И на удивление быстро пошел на поправку. Настолько быстро, что уже на следующем сборе, в Израиле, смог тренироваться в общей группе.

       – Сложно было пришельцу с уже устоявшимся футбольным почерком вписаться в игровой ансамбль киевлян?

       – Ничуть. Может быть, потому, что тогда этот ансамбль только складывался и не я один – многие друг к другу притирались.

       – Знаю, что на приглашение в сборную Украины вы ответили согласием не сразу. Еще теплилась надежда, что позовут в другую сборную – российскую?

       – Вот уж чего не было, того не было. Какие надежды, если Романцев, руководивший тогда сборной России, меня в Москве-то в упор не замечал, а уж в Киеве – и подавно. А раздумывал я потому, что сборная Украины в то время была какая-то непонятная – тренеров меняли как перчатки, а сколько игроков через нее прошло-проехало, наверное, никто теперь и не сосчитает. Но постепенно ситуация выправилась, сборная превратилась в самодостаточную боевую единицу, и выступать за нее стало престижно. А уж тем более выходить на поле с капитанской повязкой.

ВОЗВРАТА НЕТ

       – Ваш отъезд в Турцию осенью 1998 года, как показалось со стороны, носил немного спонтанный характер: до конца первого круга чемпионата Украины оставались считаные туры – и вдруг Калитвинцев срывается с места и едет в “Трабзонспор”…

       – Такое условие поставили турки: я был обязан появиться в их распоряжении через три дня после подписания контракта.

       – Как отнесся к этому повороту в вашей судьбе Лобановский?

       – Без восторга. Валерий Васильевич сказал, что я бы ему еще пригодился. Однако изменить что-либо было уже невозможно: клубы обо всем договорились.

       – А если бы было возможно?

       – Нет, я сам не хотел возврата к прошлому. Кстати, к моему желанию уехать динамовское руководство отнеслось с пониманием – выставило “Трабзонспору” весьма умеренную трансферную цену.

       – “Не хотел возврата” – почему?

       – О, это непростой вопрос… В какой-то момент возникли сложности в отношениях с Лобановским. Недопонимание, которое носило взаимный характер. И проблема заключалась не в футболе как таковом, а в особенностях моей человеческой натуры. Валерий Васильевич хотел, чтобы футболист Калитвинцев был для него как открытая книга, понятная до последней запятой, я же противился этому. Мы часто беседовали на разные темы, не только футбольные, но как только он делал попытку проникнуть поглубже “внутрь” меня – срабатывал какой-то невидимый клапан, и я сразу закрывался. Теперь-то понимаю, напрасно. Многое могло сложиться иначе… А тогда мне казалось, что если Лобановский “выучит” меня наизусть, то будет иметь больше рычагов для управления игроком Калитвинцевым.

       – Подобные внутренние противоречия между людьми, как правило, имеют и какие-то внешние проявления…

       – Необязательно. Во всяком случае, потерю постоянного места в составе “Динамо”, которая обозначилась уже весной 1998 года, я так не расцениваю. В конце концов, и без моей помощи команда в очередной раз стала чемпионом страны, а потом и дошла до полуфинала Лиги чемпионов. Раз есть результат, значит, тренер поступил правильно. Но для себя я сделал вывод, что нужно уходить, что напрасно теряю время, которое заметно ускоряет бег для футболиста, оформившего свое членство в клубе “для тех, кому за 30”. Поэтому приглашение “Трабзонспора” принял с большим энтузиазмом, с чувством облегчения.

НАДУВАТЕЛЬСТВО

       – Не подозревая, с каким откровенным надувательством со стороны турок придется столкнуться…

       – Ну кто же мог предвидеть, что уже через несколько месяцев “Трабзонспор” перестанет платить зарплату? Мы ведь тогда еще не были наслышаны о некоторых “странностях” турецкого футбола. Вот и пришлось их испытать на собственной шкуре.

       – Это правда, будто в разрешении вашего конфликта с турками участвовал сам президент ФИФА Зепп Блаттер?

       – Чего не знаю, того не знаю. Кто именно из чиновников ФИФА занимался этим делом, мне неведомо. Точно известны два человека, которые не оставили меня один на один с проблемой. Эти были братья Суркисы – Григорий Михайлович и Игорь Михайлович. Они сделали все возможное, чтобы разбирательство не затянулось на годы. Наняли очень сильного адвоката, детально знавшего все неизбежные в таком деле бюрократические нюансы. Документы, направленные в ФИФА, были составлены грамотно, комар носа не подточит. Турки думали, что их просто пугают, дескать, никуда этот Калитвинцев не денется, так и будет безропотно сидеть в Трабзоне вплоть до окончания контракта. Но они заблуждались. Правда была на нашей стороне, поэтому я не только уехал, но и в конце концов получил все причитавшиеся деньги.

       – Не возникла мысль о возвращении в “Динамо”?

       – Возникла. И самое удивительное, что не у меня, а у Лобановского! Было жутко приятно, когда Валерий Васильевич предложил осенью 1999 года сыграть за “Динамо” в групповом турнире Лиги чемпионов.

       – Почему не согласились?

       – Наоборот, сказал: “С удовольствием!” – чувствовал, что еще не насытился футболом. Но в это время разбирательство “турецкого дела” было в разгаре, и динамовцы не успевали меня заявить.

       – А киевский ЦСКА успел?

       – Ситуация, в которой я оказался, была, мягко говоря, нештатная. Многих вещей просто не знал. Например, о пункте устава ФИФА, согласно которому можно играть по временному трансферу, пока не закончилось разбирательство с “Трабзонспором”. Хотя с моей стороны согласие надеть футболку ЦСКА было ошибкой. Ерунда какая-то получилась: как говорят в таких случаях, ни уму ни сердцу… Самообман. Сердце-то все равно осталось в “Динамо”. В любом другом украинском клубе играть не хотел.

       – А в зарубежном, теперь исключая по понятным причинам Турцию?

       – Конечно, такая мечта была, причем еще до злополучной поездки в Трабзон. Только после киевского “Динамо”, где заработал имя и поднял планку претензий достаточно высоко, подписывать контракт с кем попало, естественно, не хотелось. Одно время наклевывались привлекательные варианты – английские “Ливерпуль”, “Ньюкасл”. А, скажем, ехать в испанский клуб, не входящий в десятку сильнейших, не советовали игравшие в этой стране мои старые знакомые еще по российскому чемпионату. Зато на средний, по меркам серии А, итальянский клуб можно было согласиться. Но, увы, после того, что случилось в Турции, все потенциальные работодатели интерес ко мне утратили. Наверное, и “преклонный” возраст их смущал…

“НУ ЗАЧЕМ ТЕБЕ БЕЛЬКЕВИЧ?”

       – Зато вы стали самым молодым главным тренером команды высшей украинской лиги, которую к тому же собственноручно вывели в футбольный свет. Я имею в виду, разумеется, ужгородское “Закарпатье”.

       – Тут интересен не мой возраст, а то, что произошло это с подачи Лобановского. Может, немного нескромно звучит, но, смею вас заверить, мало у кого из бывших динамовских игроков, ступивших на тренерскую стезю, сложилось такое тесное сотрудничество с Лобановским, возник такой близкий контакт с мэтром, как у меня. Он действительно открыл мне многие тренерские секреты. Слово “коллега” в его устах имело совсем не формальный смысл. Мы разговаривали часами обо всем, что было интересно обоим. Я и впрямь имел счастье ощутить себя коллегой великого тренера! И тогда же с чувством сожаления и даже стыда окончательно понял, как был не прав, когда, будучи игроком, наивно опасался оказаться для Лобановского “открытой книгой”. Он ведь все равно сумел ее прочесть – даже сквозь плотную, непроницаемую, как мне казалось, “обложку”.

       – Давно готовили себя к тренерской работе?

       – С 19 лет, когда только начал играть в классных командах. Записывал тренировки всех наставников, которые встречались на моем игровом пути. Слава богу, на них мне везло: Прокопенко, Газзаев, Бесков, Лобановский… Но при этом не собирался заниматься плагиатом, кого бы то ни было слепо копировать.

       – Поднимать закарпатский футбол, помнится, вы отправились не один, а во главе многочисленного динамовского десанта из тренеров и игроков. Насколько вы были свободны в выборе подходящих футболистов?

       – (Смеется.) Да запросто мог взять с собой любого! Правда, Лобановский лукаво смотрел на меня и отговаривал: “Ну зачем тебе Белькевич? Валик тебе там совсем не нужен”. Если говорить серьезно, то со мной поехали не обделенные талантом ребята из числа динамовских резервистов, которые заслуживали того, чтобы получить серьезную игровую практику. Кстати, вопреки слухам, перед нами никто не ставил задачу немедленно, с первой попытки пробиться в высшую лигу. Да, намекали, что это было бы желательно в год векового юбилея закарпатского футбола. Но никто не давил, идеей не спекулировал. Повышение в классе для “Закарпатья” получилось по-спортивному честным.

       – Почему первый визит ужгородской команды в высшую лигу оказался таким скоротечным – всего один сезон, в последнем матче которого вы проиграли дома “Шахтеру”, и тот в итоге впервые завоевал чемпионское золото? Разве динамовское происхождение тренера и команды не обязывало по крайней мере не проиграть горнякам принципиальный матч?

       – Обязывало. Причем и “происхождение”, и собственные турнирные интересы в абсолютно равной степени. Сыграй мы с “Шахтером” вничью – “Динамо” стало бы чемпионом, а “Закарпатье” сохранило бы прописку в высшей лиге. Но что поделаешь – донецкая команда оказалась просто сильнее.

ОСОБЕННОСТИ ЗАКАРПАТСКОГО ФУТБОЛА

       – И после этого вы сразу уехали из Ужгорода, посчитав свою миссию исчерпанной?

       – Попробовав на вкус высшую лигу, тренеру непросто с таким же “аппетитом” возвращаться в первую. Но тогда же я понял и нечто более важное: в том регионе Украины нужен местный тренер и выходить на поле в основном должны доморощенные, а не пришлые игроки.

       – Вам там трудно жилось-работалось?

       – Ну что вы! Все было замечательно. В Ужгороде осталось много новых друзей, и я искренне радовался прошлогоднему возвращению “Закарпатья” в высшую лигу.

       – Тогда в чем же дело?

       – Понимаете, там у людей все же другой, отличный от нашего менталитет. Они очень любят свой край, свою землю, привязаны к отчему дому. Там силен, если хотите, патриархальный уклад жизни. У меня играл один футболист, который не дотягивал до уровня высшей лиги, и я подыскал для него другую команду, рангом пониже, зато с замечательными финансовыми условиями. Само собой, для этого нужно было уехать из дома. Парень сказал, что подумает. А знающие люди сразу меня предупредили: напрасно стараетесь, Юрий Николаевич, все равно он никуда не поедет. И действительно не поехал. Ни за какие деньги! Так уж эти люди устроены. Знаменитый капитан киевского “Динамо” 60-х годов Василий Турянчик после блистательной карьеры в Киеве все равно не выдержал – вернулся в Закарпатье. Другие динамовские ветераны, Михаил Михайлович Коман и Йожеф Йожефович Сабо, тоже родом из тех мест, рассказывали, как им было в свое время непросто расстаться с “малой родиной” ради достойного футбольного будущего. Поэтому я и говорю, что в Закарпатье лучше делать ставку на местные футбольные кадры. Открывать школы, создавать инфраструктуру, тем паче есть для кого. Там очень много способных, влюбленных в футбол мальчишек. Со временем может получиться суперкоманда, которая наведет шороху по всей Украине.