В этом году исполняется двадцать лет, как сборная СССР во второй и последний раз в своей истории стала олимпийским чемпионом. Золото сеульской олимпиады – уникальное достижение. В финальной стадии сборная СССР вышла из группы, в которой находились аргентинцы, американцы и хозяева турнира – корейцы. Ну а красивым завершением турнира стали победы в полуфинале над итальянцами, а в финале – над бразильцами.
В этот день, 1 октября, состоялся триумф сборной СССР – другой великой команды, которую возглавлял один из ярких в прошлом форвардов киевского «Динамо» Анатолий Бышовец. Причем, по именам в ней почти не было звезд. Исключением можно назвать разве что Михайличенко, ставшего серебряным призером чемпионата Европы в том же 1988 году и познавшего уже вкус побед в чемпионате СССР. Но это была команда-звезда. Своими воспоминаниями о сеульском успехе Анатолий Федорович поделился в беседе с нашим корреспондентом.
– Прежде всего – это ощущение того, что мы достигли большой победы. На пути к золотым медалям нас объединяла одна цель, в наших отношениях просматривались взаимовыручка и требовательность. Тренерскому штабу удалось создать команду единомышленников, которые понимали нашу философию футбола и претворили ее в жизнь. Мы играли с профессионалами, и прошли весь путь без поражений, одержав победы над такими футбольными странами, как Италия, Бразилия и Аргентина. Нам удалось подготовить команду не только физически, но и привить ей психологию победителей. Кроме того, мы были готовы тактически играть со всеми сборными, учитывая, что они разные по стилю.
– Насколько трудно было попасть на Олимпиаду?
– У нас подобралась сложная отборочная группа. Достаточно сказать, что Норвегия начинала возрождаться, как футбольная страна. Очень сильной оказалась команда Болгарии с Лечковым, Балаковым, Ивановым и Стоичковым. В сборной Швейцарии играл Тюркильмаз и много других хороших футболистов. Словом, проходных матчей не было. Однако я выбрал нестандартный план подготовки команды. Понимая, в каких климатических условиях нам придется играть на Олимпиаде в Южной Корее, я два года подряд планировал участие нашей сборной на турнире памяти Джавахарлала Неру в Индии. Причем, в очень сложный период: жара, влажность… Нам противостояли такие команды, как Дания, ЧССР, Нигерия. В итоге мы дважды побеждали на этих соревнованиях, и получили хороший информативный отсев в плане селекции. Мало, кто, конечно, в нас верил, поскольку на Олимпиаде могли выступать футболисты, не заигранные на чемпионатах мира. В сборной Италии таковыми были Карневалле, Тассотти и Феррара. Тоже самое можно говорить и о бразильцах, за которых играли Бебето, Круз, Ромарио, Таффарел – будущие чемпионы мира. Германия была представлена Вуттке, Клинсманном, Хесслером, впоследствии выступавшим на самом высоком уровне. Что же касается нашей сборной, то, обладая хорошими игроками, нам удалось создать не команду звезд, а команду-звезду.
– Можно ли утверждать, что переломным в плане борьбы за путевку на Олимпиаду стал выездной матч со швейцарцами?
– Думаю, да. По ходу того поединка удавалось вдохнуть в игроков уверенность в свои силы, и они, уступая в счете, сумели выправить ситуацию.
– Домашние матчи отборочного турнира вы проводили не только в Москве, но и в Симферополе. Это была ваша идея?
– Да. Дело в том, что в Симферополе были созданы хорошие условия: отличная база, исключительные поля. В Москве для двух равноценных команд, национальной и олимпийской, имелась только одна база в Новогорске. Поэтому мой выбор и пал на Крым, где нас принимали очень гостеприимно. А какой повар был на базе в Симферополе! Такие борщи и вареники делал, что можно было только скучать! К тому же – публика. Атмосфера вокруг команды была очень доброжелательной.
– Что было самое сложное при подготовке к Олимпиаде?
– Сложнее всего было избежать интриг и междоусобиц между тренерами национальной и олимпийской сборных. Сделать их независимыми друг от друга. С этой задачей мы справились. Хотя, например, не отпустить из олимпийской команды на чемпионат Европы Михайличенко и Добровольского, когда ко мне обратились с подобной просьбой, было нельзя, поскольку имелась прямая заинтересованность, чтобы ребята сыграли в финальной стадии турнира, приобрели необходимый международный опыт.
– Вы сказали, что национальную и олимпийскую команды с самого начала нужно было разделить. Чтобы одни и те же игроки не выступали за обе сборные?
– Да. Это был очень принципиальный вопрос. Мы готовились к очень ответственному матчу с Чехословакией, который служил подготовкой к официальному отборочному поединку. Национальная команда обратилась едва ли не с официальной просьбой взять у нас пять или шесть игроков, в числе которых были Тищенко, Михайличенко и Добровольский. Я откликнулся на просьбу главного тренера Валерия Лобановского и Никиты Симоняна, как человека, курирующего национальную команду. И согласился их отпустить с одним условием: ребята не потеряют время и проведут на поле хотя бы сорок пять минут. Однако, в итоге они не сыграли и остались без игровой практики. В результате у нас произошел конфликт, который на длительный срок положил начало ревностным отношениям.
– Но был и пример обратного рода: тот же Михайличенко дебютировал за первую сборную СССР в 1987 году, и даже гол забил в ворота чемпионов Европы – французов…
– Прежде всего, я хочу заметить, что Михайличенко, Добровольский и Лютый попали в олимпийскую сборную, будучи игроками дублирующего состава своих команд. И только пройдя через нее, им удалось заявить о себе, после чего состояться как игрокам основы. К тому же Алексея Михайличенко я с одиннадцати лет знал еще по киевской ДЮСШ. Он был в моей группе. Причем, какими-то физическими качествами не выделялся, но у него была очень хорошая способность к обучению. Его не всегда удовлетворяло просто пробить по воротам или сделать передачу – Алексей при этом делал еще какой-нибудь финт.
– В вашей команде Михайличенко очень здорово взаимодействовал с Добровольским. Вы согласны с мнением, что Олимпиада была выиграна в основном благодаря двум этим футболистам?
– Я бы так не сказал. По своей сути эти футболисты командные игроки, которые при хорошей импровизации и совместимости на тонком игровом уровне дополняли друг друга. При этом надо не забывать, что там еще был Володя Татарчук – игрок своеобразный, а потому – очень неудобный. Он обладал хорошей стартовой скоростью, нестандартными решениями. По своему характеру и действиям он мне немного напоминает сегодняшнего Аршавина. Кроме того, у нас имелись такие игроки, как Тищенко, Савичев, Лосев, Чередник – футболисты, обладающие отличными человеческими качествами.
– По ходу олимпийского цикла в сборную привлекались Вальдас Иванаускас, Станислав Баранаускас, Николай Савичев…
– Иванаускас был очень хорошим игроком. Однако есть такое понятие, как совместимость. Поэтому выбирать пришлось между ним и Юрой Савичевым. Что же касается Баранаускаса, то он играл очень нестабильно, и на каком-то этапе Бородюк убедил меня в том, что он несколько лучше литовца. Кстати, в поле зрения олимпийской команды находился еще один очень хороший центральный нападающий Игорь Колыванов, и он мне был наиболее симпатичен своей манерой игры, непредсказуемостью, нестандартным дриблингом, но у него возник небольшой спад, о чем я очень сожалею.
– Впечатлительной получилась карьера у Дмитрия Харина…
– Он обладал удивительными физическими качествами. По своему характеру Дмитрий – личность самобытная с хорошей психологической устойчивостью. В этом плане мне повезло с вратарями. Ведь в моих командах играли и Уваров, и Черчесов.
– По ходу отборочного цикла вы также возглавили московское «Динамо». Трудно было совмещать два поста?
– Очень сложно. Не хватало опыта и результата. Мои отъезды сказывались на состоянии других игроков, которые могли претендовать на попадание в олимпийскую команду. Кобелев и Колыванов, например, по своему уровню вполне могли составить конкуренцию тем, кто, в конечном итоге, поехал в Сеул. Их ревность не удалось погасить на определенном этапе и поставить работу с ними.
– Ставилась ли перед вами на Олимпиаде какая-либо задача?
– В нас никто не верил. Задача стояла простая – бороться. Единственный человек, кто меня поразил, был больше пессимист, чем оптимист – это Игорь Александрович Нетто. Перед заключительным московским матчем отборочного цикла со швейцарцами, в котором нам уже ничего было не нужно, мы поехали в Брест на товарищескую игру с местной командой и ее проиграли. Видимо, футболисты больше готовились к поединку со Швейцарией и в подсознании перестраховывались. В составе приехавшей делегации на этот матч был Игорь Нетто. И вот он мне при встрече и говорит: «Ты знаешь, а вы выиграете Олимпиаду». Меня это сильно удивило. Нужно знать характер Игоря Александровича. Дождаться от него похвалы было достаточно сложно.
– Насколько трудно в Сеуле было выйти из группы?
– Главным нашим соперником являлись аргентинцы. Американцы и корейцы тоже могли доставить много хлопот.
– С хозяевами Олимпиады вы, кстати, сыграли вничью на старте турнира. Вас это не удивило?
– Нет, потому что у меня был личный опыт игры с хозяевами соревнования. В частности, на чемпионате мира 1970 года и на чемпионате Европы 1968-го. Тем более в матче-открытия, как например, это случилось в Мексике. Коррективы в составе, сделанные в первом матче против корейцев, не оправдали себя. За неделю до этого мы дважды встречались с Японией, чтобы акклиматизироваться. Так вот вторая игра у меня и команды вызвала очень большую нервозность. В первом поединке мы крупно выиграли (6:0), а во втором японцы дали бой…
– Уже к 22-й минуте матча с аргентинцами сборная СССР выигрывала 2:0. Быстро забить – было главной задачей?
– Нет. Во всяком случае, мы ее не ставили. Главным было сыграть тактически правильно против аргентинцев, учитывая стилевые особенности, индивидуальную технику, игру через короткий – средний пас, силовую борьбу и жесткость нам это удалось. Затем, правда, ошибся Сережа Горлукович (после нарушения с его стороны в ворота сборной СССР был назначен пенальти, с которого соперник сократил разрыв в счете – В. Ф.), но к счастью, все закончилось нормально.
– В победе над американцами, которые тогда еще не вышли на серьезный уровень, не возникало сомнений?
– У меня есть правило: перед игрой с командами, которые ниже уровнем, я всегда создаю искусственный конфликт. Однако хотел бы заметить, что недооценивать американцев нельзя. Они – здоровая нация. Как, впрочем, и австралийцы, способные в высоком темпе играть все девяносто минут, что при определенных обстоятельствах может компенсировать недостатки в технике и тактике. Это меня и смущало перед играми с нашими олимпийскими соперниками, но к счастью, мы сделали выводы, и сборная СССР их победила.
– В матче с австралийцами ваша команда долго не могла добиться успеха…
– Соперник был хорошо подготовлен, а у нас в физическом плане наметился некоторый спад. Поэтому победить сборную Австралии удалось, в первую очередь, только за счет индивидуального мастерства, наших футболистов.
– В полуфинале сборную СССР ждали итальянцы. По футбольным меркам «Скуадра Адзурра» – это брэнд…
– Вы знаете, я по жизни неоднократно испытывался Италией. Первый свой международный турнир сыграл именно в этой стране. В составе национальной команды встречался с итальянцами в 1966 и 1968 годах. Как тренер – в 1988, 1990, 1991 и 1996 годах. Причем, последний раз дело тоже было на Олимпиаде, где я возглавлял сборную Южной Кореи. Так что итальянцев я очень хорошо знаю, но в то же время играть против них всегда было достаточно сложно. Тот полуфинал сравним с натянутой струной, которая в любой момент могла лопнуть. Однако нам удалось проявить характер, сыграть против сборной Италии тактически правильно. Мы им предложили очень неудобную для них схему игры. После этого матча я разговаривал с выдающимся в прошлом игроком Луиджи Ривой (
чемпион Европы 1968 года – В. Ф.). Понятное дело, он находился в шоке, но в то же время признавал – результат по игре.
– До 78-й минуты второго тайма счет был 1:0 в пользу итальянцев. Какие мысли возникали в тот момент?
– Я старался быть в игре с первой до последней секунды поединка, реагировать на каждый игровой эпизод.
– В дополнительное время у сборной СССР открылось второе дыхание?
– У нас была очень хорошо подготовленная и психологически устойчивая команда.
– Кого вы предпочитали в финале: Бразилию или ФРГ?
– По большому счету информации не было ни о той, ни о другой команде. Поэтому лично я не задумывался. Могу только сказать, что в полуфинале на меня очень сильное впечатление произвели бразильцы, хотя немцы тоже хорошо выглядели. Думаю, что с европейской командой нам было бы легче играть.
– Общеизвестно, что единственного титула, которого нет у бразильцев, причем до сих пор – это олимпийского золота. В Сеуле вы знали об этом?
– Есть хорошая фраза: титулы в футбол не играют. Скажите честно: опасались ли вы бразильцев?
– Лично у меня никакой боязни не было. Более того, за два дня до финала я набрался смелости и…уплыл вместе с командой на пароходике из олимпийской деревни. Это был выходящий за рамки общепринятого поведения поступок. Но, насколько мне казалось, удачно обоснованный, и я смог доказать свою правоту. Хотя в случае неудачи, многие бы обрушились на меня за то, что отошел от всяких канонов.
– Что же все-таки дал вам пароходик, о котором ходят легенды?
– Отдых, приток энергии и тишину. Мы находились за пределами деревни и того напряжения, которое там царило со всеми праздниками и траурами. Мы абстрагировались от этого и спокойно готовились к финалу, выселив Володю Винокура с компанией. После тренировки нам нужно было восстановиться, искупаться в бассейне, принять сауну. Была и площадка, где можно в волейбол поиграть. Рискованный шаг, но, по-моему, он был единственно правильный.
– Из ваших уст тогда прозвучала еще одна очень хорошая фраза: по настоящему блестит только золото. Насколько трудно было донести эту мысль игрокам?
– Вы знаете, роль тренера, наверное, заключается в главном: нужно сначала самому поверить в то, что ничего недостижимого нет. И заразить своей верой игроков. Именно этой идеей они и жили.
– После первого тайма финального поединка бразильцы вели со счетом 1:0. Что говорили вы своим подопечным в перерыве?
– Этот вопрос всегда ставит меня в тупик. Нет никаких штампов тренерского поведения. Есть игра, замечания по ней, когда кого-то нужно поддержать, а кого-то – отругать. Правда, в хорошем смысле этого слова. Игроки видят, что ты спокоен, а я таковым и был. Даже мои недруги не могут сказать, что я себя вел неадекватно или выражал неуверенность в собственных силах. Страх у меня отсутствует, потому что есть опыт игрока, который выступал на всех уровнях: на чемпионатах мира и Европы.
– Счет в финале сравнял Добровольский. Причем, в очередной раз на турнире он реализовал одиннадцатиметровый удар. Игорь изначально был штатным пенальтистом?
– Да. Добровольский и Михайличенко могли бить пенальти. Причем, оба делали это хладнокровно. Особенно, Добровольский. С его психологической устойчивостью можно ходить в разведку. Удар он выполнил очень спокойно. Особенно, если учесть, что в воротах стоял Таффарел – вратарь, у которого изумительное чувство предугадывать направление полета мяча и прекрасная реакция. Не случайно, что после Олимпиады он играл не на одном чемпионате мира и был одним из лучших.
– И снова, как и в матче с итальянцами, дополнительное время…
– У меня не было сомнений в том, что мы не дожмем бразильцев. Уверенность – состояние внутреннее, несоизмеримое с мастерством того же Ромарио или Татарчука. Однако по игре стало ясно, что перелом наступил, и наша команда действует правильно.
– Вы, наверное, в деталях помните ту атаку, которая привела к забитому мячу в ворота Таффарела?
– Харин и Лютый использовали предоставленный нам шанс, что говорит об уровне их мастерства. Юра Савичев откликнулся на сброс Лютым мяча. Однако главное еще было уйти на противоходе от Андре Круза и перебросить мяч через Таффарела, что тоже непросто.
– После этого гола уже не было сомнений в победе нашей сборной?
– Мы владели преимуществом, особенно во вторые пятнадцать минут дополнительного времени. Бразильцы больше сбивались на индивидуальный футбол. Ромарио и Бебето пытались сыграть за счет своей техники, что, собственно говоря, облегчало нам задачу.
– На последних минутах матча телекамера показывала вашего бразильского коллегу, который сидел и плакал…
– Я понимаю его. Вспоминаю Женю Аржанова – бегуна на 800 метров, который на сантиметр недотянул до олимпийской победы, получил серебро и тоже заплакал… Цена, конечно, этой победы велика. Она одна из вершин нашего футбола. Возможно, самая большая. О таких спортивных победах можно только мечтать.
– Какие эмоции вы испытали после финального свистка?
– Впервые почувствовал, насколько было тяжело. Если по ходу матча и турнира в целом я держал себя в состоянии постоянной концентрации, то после того, как все свершилось, присутствовало опустошение. Я ощутил, сколько отдано сил. Однако и радость тоже присутствовала.
– Как вас встретили в Москве?
– Очень здорово. За исключением коллег по тренерскому цеху. Они с трудом пережили этот мой успех. Отдельные люди даже писали о том, что мы выиграли у парикмахеров. Я имею ввиду – Лобановского. Но не будем о грустном – это не наши вопросы. Только после хождения в народ я понял, какая ответственность лежала на моих плечах, значение того, что мы сделали, и какую радость доставили людям.
– Вы часто контактируете со своими бывшими подопечными?
– Эпизодически. У каждого из них сегодня своя работа, не все живут в Москве. Кто-то находится за рубежом. Когда же мы встречаемся, то это всегда теплые воспоминания. У меня на всю жизнь осталось чувство благодарности, что я работал с настоящими игроками и большими людьми.
– 1 октября исполняется двадцать лет после победы на Олимпиаде в Сеуле. Не планируете как-то по-особенному ее отметить?
– Есть такая идея. Хочу всех собрать на двадцатилетие этой победы. Кроме того, хочу, чтобы мы воздали должное нашим олимпийским чемпионам. Надо показать молодежи, что такое настоящая вершина в спорте, к которой нужно стремиться. Ведь купить дом и автомобиль – это еще не главное в жизни профессионального спортсмена и футболиста. А вот выиграть золото и стать олимпийским чемпионом – это, согласитесь, нечто другое…
Источник: “Газета по-украински”