Виталий ГАЛИНСКИЙ: “Шевченко как футболист состоялся только благодаря Лобановскому”

“Сейчас Валерик бегает за мячом, а наступит момент, и многие будут бегать за ним”

       – Виталий, как родилась идея книги?

       – Не могу сказать, что был в очень близких отношениях с Лобановским. Но был с ним знаком более 40 лет. И когда он внезапно умер, я ощутил внутреннюю пустоту. Правду говорят: что имеем – не храним, потерявши – плачем. Я позвонил в Германию своему другу Карлу-Хайнцу Хайманну (многолетний главный редактор, а ныне издатель популярного в Европе футбольного журнала “Киккер”. – М. Н.), сообщил о кончине Лобановского. Голос у Карла задрожал. Он воскликнул: “О Боже, какой ужас! Извини, Виталий, мне трудно сейчас говорить…”. Его связывала с Валерием Васильевичем давняя дружба.

       Я все время думал о Лобановском – о встречах и разговорах с ним, о его жизни. И вдруг сказал себе: “Ты не можешь жить с этой внутренней болью, ты ее должен выплеснуть! Наверняка кто-то больше общался с Лобановским, знает его глубже, тоньше и воспринимает его по-другому. Потому что каждый человек – это не математическое уравнение, а очень сложный конгломерат чувств, мыслей. Но ты просто обязан рассказать людям, каким его знал!”.

       Подготовил справочный материал, статистику и за два месяца написал книгу. Почему так назвал? В моем видении Лобачевский прожил не одну жизнь в футболе, а четыре: игрока (58-68-й годы), тренера, который искал, экспериментировал, становился профессионалом (73-82-й), тренера в зрелости (84-90-й). И, наконец, жизнь классика, для которого не существовало таинств в его деле (1997-2002-й). Он говорил: “Все, что я хотел, я уже доказал”.

       – Кто-нибудь сотрудничал с тобой?

       – Я старался, чтобы не только моя позиция была представлена, но и тех, кто хорошо знал Лобановского, кто играл и работал с ним и против него. Это Никита Симонян, Йожеф Сабо, Юрий Войнов, Леонид Буряк, Владимир Трошкин, Владимир Онищенко, Александр Чубаров, Юрий Рыбчинский… Зарубежные специалисты – Франц Беккенбауэр, Дитер Вайзе, Дитмар Крамер, Оттмар Хицфельд…

       – Для начала расскажи о себе. Как ты приобщился к миру футбола?

       – Мой отец, известный журналист Леонид Галинский, впервые привел меня на футбол пяти лет от роду. Там познакомил с капитаном киевского “Динамо” Андреем Зазроевым. Есть фотография, на которой я тяну ему руку. Поначалу я только мешал журналистам в ложе прессы смотреть игру, и они откупались от меня семечками и конфетами. Но постепенно влюбился в футбол. Отец дружил с журналистом величайшего калибра, однофамильцем Аркадием Романовичем Галинским. Он был собкором “Советского спорта” в Украине. Я часто забегал к нему в корреспондентский пункт на улице Физкультурной, которая сейчас носит имя Валерия Лобановского.

       – Его жизнь сложилась драматично?

       – Да. После чемпионата мира в Англии в 66-м году в “Советском спорте” появилась его критическая статья в адрес Виктора Маслова “Что такое театр футболиста”. Он писал, что нельзя все унифицировать под коллектив, что без личностей футбола нет, что, в конце концов, футболисты играют для зрителя. В высоком “сером доме” любая критика киевского “Динамо” воспринималась как антисоветчина. Аркадий Галинский был уволен, ему пришлось переехать в Москву, где он работал футбольным обозревателем и комментатором Центрального телевидения.

       Но тогда, когда я к нему бегал, ничто не предвещало такого поворота в его судьбе. К нему заходили известные спортсмены, журналисты, писатели, деятели культуры. Они говорили об этике, тактике в футболе, спорили о путях его развития. Тут я впервые увидел писателя Константина Симонова.

       Как-то туда заглянул высокий молодой’парень: поджарый, модно одетый, с прической а-ля Элвис Пресли, необычайно живой. Когда он ушел, я спросил у Аркадия Романовича: “Кто это?”. Он ответил: “Валерик Лобановский – очень сильная и интересная личность, с не по годам аналитичным умом”. И пошутил: “Сегодня он за мячом бегает, а наступит момент, когда – я в этом не сомневаюсь – он станет выдающимся тренером. И тогда очень многие будут бегать за ним”.

       Уже когда я учился на факультете журналистики в университете имени Шевченко, меня приняли в штат “Спортивной газеты”. Потом был диплом “Футбольное интервью в газете” (как мне сказали, я был первым в Союзе, кто защитился по этой теме), написанный на основе собственных публикаций. К тому времени я взял интервью у очень известных людей у нас и за рубежом – у Константина Бескова, Валентина Гранаткина, Льва Яшина, Виктора Маслова, Анатолия Бышовца, Альберта Шестернева, Анатолия Банишевского, Рикардо Заморы, Влодзимежа Любаньски (гулял с ним по Крещатику и искал куклу для его дочери)…

       – А у Лобановского?

       – Он тогда уже играл в одесском “Черноморце”, а потом в донецком “Шахтере”, и возможности поговорить с ним мне не представилось.

       – Каково твое восприятие Лобановского как игрока?

       – На футбольном поле он был ярко выраженным эгоистом. Для него практически не существовали такие важные компоненты футбола, как коллективная игра, атлетизм, игра в отборе и головой. “Бегают много те, – говорил он, – кто не умеет играть в футбол”. Йожеф Сабо, встретив его в роли главного тренера днепропетровского “Днепра”, напомнил ему эти слова. Лобановский улыбнулся и сказал: “Я ж тогда молодой был, не понимал всего”.

       На пике его формы в начале 60-х Лобановского опекало, как минимум, два защитника. Это практиковалось только по отношению к легендарному Пеле. Любой контакт Лобановского с мячом (включая его знаменитые угловые) – это была художественная миниатюра, какой-то законченный сюжет футбольного искусства! Он откровенно изгалялся над защитниками. Публика была в восторге. И если партнеры долго не давали ему мяч, болельщики начинали скандировать: “Мяч – Лобану! Мяч – Лобану!”. Он и на закате футбольной карьеры не оставлял никого равнодушным к своей ни на чью не похожей манере игры.

“Тот, кто хотел опровергнуть Лобановского, должен был его обыграть”

       – Как ты познакомился с Лобановским-тренером?

       – Это было в начале 72-го года, когда он вывел “Днепр” в высшую лигу. Я поехал в Сочи, где команда готовилась к сезону. Вечером, прогуливаясь по набережной, увидел его, подошел и попросил дать интервью. Он сказал: “Зачем? “Днепру” это сейчас не нужно”.

       Прошли годы, и я спросил его, почему он мне тогда отказал. “Мы хотели войти в высшую лигу без иерихонских труб. Как можно меньше общаться с журналистами. Мы должны были своей игрой показать, кто мы есть”, – ответил Валерий Васильевич. Это входило в его тренерское кредо. В том году “Днепр” в чемпионате СССР занял высокое для дебютанта шестое место.

       Через два года Лобановский оказался в киевском “Динамо”. Я как раз отслужил в армии, снова работал в “Спортивной газете”. В тесном спортзале на улице Чекистов Лобановский с Базилевичем провели первую тренировку. То было начало новой футбольной эры. Потому что уже через год команда выиграла Кубок кубков.

       После тренировки он общался с журналистами. Его буквально засыпали вопросами.

       – И что бросилось в глаза?

       – Лобановский был приветлив, но немногословен, дал понять, что контактировать с журналистами не любит. Я-то считал, что он вообще их не переносит. Это со временем я понял, что он терпеть не может дилетантов. И в первые годы достаточно агрессивно относился к людям, которые его не понимали.

       Я взял у него несколько интервью. Правда, пришлось воспользоваться помощью отца, который на протяжении многих лет поддерживал с ним добрые, дружественные отношения.

       – Не получалось так: кто не мыслит, как Лобановский, тот для него дилетант?

       – Каждый человек имеет право на свою позицию. Но тот, кто хотел опровергнуть Лобановского, должен был обыгрывать его на футбольном поле. Валерий Васильевич подкупал своим профессиональным отношением к делу. В 75-м году, накануне финальной игры на Кубок кубков в Базеле киевского “Динамо” с венгерским “Ференцварошем”, мы в редакции всю ночь не спали. Готовили два варианта отчета: в случае поражения – небольшой, в случае победы – на три-четыре полосы.

       К счастью, “Динамо” выиграло. Футболистов в аэропорту встречали как триумфаторов! Я случайно оказался возле супруги Лобановского Ады Панкратьевны. И услышал, как она сказала: “Валера, мы ждем тебя дома к обеду”. А он посмотрел на нее изумленно: “Какой обед? У нас через пару часов тренировка. Мы заезжаем на базу”.

       Меня словно холодным душем обдало. То был неиссякаемый профессионализм, в хорошем смысле слова фанатизм.

       – Вы восемь лет провели в эмиграции. Что увидели, когда в конце 94-го вернулись в Киев?

       – Я был поражен неразберихой, царившей в стране, забвением футбола. Когда пришел на стадион, мне показалось, что я попал на какое-то заброшенное кладбище. Зрителей было очень мало. Все находилось в запустении.

       Но потихоньку футбол в Украине начал возрождаться. Я поехал в Германию, в гости к Карлу-Хайнцу Хайманну, написал большой материал о его судьбе, о его дружбе с Лобановским. Он предложил мне стать собственным корреспондентом “Киккера” в Украине.

       Какое-то время сотрудничал с журналом “Футбол”, где столкнулся с непрофессионалами – любителями таскать чужими руками каштаны из огня. В этом издании в 96-м году после двух унизительных поражений киевского “Динамо” от венского “Рапида” в Кубке чемпионов (0:2, 2:4) я напечатал статью “Спросите у Лобановского”. Дело в том, что он в это время находился в Киеве, но инкогнито. Я это точно знал из своих источников. Поэтому писал: “Если тренеры и футболисты киевлян не представляют себе, как играть с такой усредненной командой, как “Рапид”, которую в былые годы мы бивали не раз, то пусть обратятся за советом к Лобановскому”. А через несколько месяцев состоялось представление Валерия Васильевича в качестве главного тренера киевского “Динамо”.

“Журналистов он гипнотизировал, как удав обезьян в “Маугли”

       – Ты знал из своих источников, что он вернется?

       – Конечно, нет. Просто мое сердце отдано единственному клубу – киевскому “Динамо”. И я не видел никого, кроме Лобановского, кто мог бы восстановить пошатнувшееся реноме команды в Европе.

       Он стал более гибким, более сдержанным в выражениях и, в принципе, более терпимым к журналистам. Валерий Васильевич это объяснял тем, что изменились времена, ситуация в стране, изменился он сам. Афоризмом стала его фраза в ответ на неправильную, с его точки зрения, критику: “Мы с пониманием относимся к вашему непониманию”.

       Как и многие талантливые люди, он любил цитировать восточные мудрости: “Собаки лают, караван идет”, “Из кувшина нельзя вылить больше, чем в нем есть”.

       За полгода до его смерти я подарил ему книгу великого итальянца Макиавелли “Государь”, которая была настольной у Наполеона, Бисмарка, Муссолини, Ленина, Сталина, Гитлера, Горбачева. Лобановский сказал: “Мне об этой книге рассказывали”. И тут же пошутил: “Но там же ничего нет о футболе”. Я ему ответил: “Это смотря с какой точки зрения. Если проанализировать любую модель управления коллективом, общностью, то оказывается, что везде есть свои президенты, лидеры, премьер-министры, своя оппозиция”. Насколько мне известно, он читал эту книгу с удовольствием…

       – Тебе не кажется, что иногда его высказывания были противоречивы?

       – Кажется. В 70-е годы в случае успеха при блеклой игре он говорил: “Игра забывается, а результат остается”. Но в последние годы часто повторял: “Результат, может, и не состоялся. Ну и что? Зато мы превзошли соперника по технико-тактическим показателям”.

       Однажды я даже написал по этому поводу острую статью. В 2000 году, после того как киевское “Динамо” неудачно сыграло в групповом турнире Лиги чемпионов, журналистов пригласили в Кончу-Заспу на пресс-конференцию. На ней Валерий Васильевич начал (и это показалось мне странным) анализировать игру не своей команды, а донецкого “Шахтера”, который тоже выступал в Лиге, причем набрал очков больше, чем динамовцы.

       Я вскинул руку, поднялся и заметил, что нас пригласили на пресс-конференцию, очевидно, для того, чтобы главный тренер объяснил причину провального выступления своей команды, а не чужой. Лобановский поморщился и уклонился от ответа.

       – Ведущий больше не дал вам слова?

       – Нет. Я встал и ушел. Вообще, не люблю такие сборища, зачастую используемые для манипулирования толпой журналистов (Валерий Васильевич был не чужд этому). Как-то Хайманн приехал в Киев, а я как раз спешил на пресс-конференцию. То ли в шутку, то ли всерьез он сказал: “На пресс-конференции ходят только те, кто не знает, о чем писать”.

       Я сделал тогда материал “Вечерняя сказка в Конче-Заспе”, где упрекнул Валерия Васильевича в неискренности. Написал, что главная проблема не в нем, а в селекции, из-за которой атлетическое киевское “Динамо” превратилось, образно говоря, в команду лилипутов. Назвал ряд других факторов. Я также напомнил, что уважение между представителями клуба и масс-медиа должно быть взаимным. Зачем же держать журналиста, как говорил Штирлиц, за дурака в старом польском преферансе?

       – Что-то не помню такой статьи.

       – Она не была напечатана: я не хотел, чтобы мое имя было использовано в чьей-то игре против Лобановского и клуба, которому я предан. Но я сделал несколько ксерокопий, кому-то дал почитать.

       – С умыслом?

       – Да. Я надеялся, что она попадет в руки Лобановскому. Так и случилось. И вот мы летим на игру в Манчестер. В аэропорту Лобановский подходит ко мне и совершенно беззлобно говорит: “Может быть, есть смысл Виталию Галинскому прослушать цикл лекций о футболе в киевском инфизе и тем самым повысить свое теоретическое образование?”.

       Я принял вызов: “С огромным удовольствием! Но при одном условии: если эти лекции читать будете вы. С не меньшим удовольствием я бы походил на ваши лекции в Киевском университете на факультете журналистики, чтобы послушать, как надо писать о футболе”. Он как-то сразу растаял, обнял меня и сказал: “Ну, ты должен понимать: я не могу всем говорить все”.

       – У вас с ним наверняка были не только моменты сближения, но и охлаждения?

       – В какие-то периоды я критически воспринимал то, что происходило в команде, но свое мнение держал при себе. Почему? Потому что уважение к Лобановскому было выше моей журналистской позиции.

       Самое главное, что он никогда не злился, не позволял себе повысить голос, как-то оскорбить или унизить собеседника. Валерий Васильевич никому прямо не говорил: “Нет”. Но он всегда так умело уходил от разговора, что на него невозможно было обидеться.

       Я горжусь тем, что мог подойти к нему и после проигранного матча. В этот момент журналисты застывали в стороне, словно толпа обезьян в мультфильме “Маугли” возле удава Каа. И когда он начинал говорить, по одному приближались к нему, словно под гипнотизирующим взглядом.

       После поражения киевлян от мюнхенской “Баварии” я подошел к нему в аэропорту. Он сидел один, казалось, отстраненный от всего. Взглянув на меня, сказал: “А ведь играли неплохо”.

       – А как он реагировал на победу?

       – Расскажу интересный эпизод. В 1998 году киевляне проводили квалификационные игры Лиги чемпионов с пражской “Спартой”. На своем поле уступили – 0:1, а в гостях взяли реванш с таким же счетом. Все должна была решить серия пенальти. Перед ее началом Лобановский ходил среди игроков, отдыхавших на поле. Шовковский отразил два удара, один чехи смазали, а динамовцы забили три из четырех и вошли в Лигу чемпионов.

       В аэропорту я спросил у Лобановского, что он говорил ребятам перед серией пенальти. Его ответ меня обескуражил: “Я только с одним из них говорил”. – “С кем?”. – “Ты разве не понимаешь? С Сашей Шовковским”. – “Что вы ему сказали?”. – “А ты сам у него спроси”.

       Я – к Шовковскому. Вид у него совсем изможденный. После таких тяжелых матчей лица у футболистов, как у бойцов, вышедших из окружения. “Саша, – спрашиваю, – что тебе сказал Валерий Васильевич перед пенальти?”. Он поднял на меня измученные глаза: “Вы извините, это останется между мной и Васильичем”.

       Но в самолете я снова его побеспокоил: “Саша, дело в том, что Валерий Васильевич направил меня к тебе, он позволил, чтобы ты ответил на мой вопрос”. И Шовковский сдался: “Он сказал, что бывают матчи, которые выигрывает только вратарь”. – “Что ж тут особенного? Разве ты этого не знал?” – удивился я. “Знал, конечно. Но Васильич произнес эти слова так, что в меня вселилась абсолютная уверенность: ни один чех мне не забьет! С таким чувством и занимал место в воротах”.

“Шевченко как футболист состоялся только благодаря Лобановскому”

       – Лобановский был человеком ироничным, с юмором. Ты это на себе не ощущал?

       – Нет. Но над теми, кого он всерьез не воспринимал, мог подшутить, покуражиться. Во второй половине 70-х годов в Киеве на Центральном стадионе проходил матч чемпионата СССР: динамовцы принимали донецкий “Шахтер”. Для хозяев игра была очень тяжелой. В перерыве перед началом второго тайма Лобановский заменил Блохина. В итоге киевляне все-таки выиграли.

       После матча, когда Лобановский появился во дворике стадиона, к нему подтянулась целая депутация ответственных работников ЦК компартии Украины. И один из них спросил: “Валерий Васильевич, а почему вы в таком серьезном матче заменили Олега Блохина?”. Лобановский выдержал актерскую паузу и ответил: “Причина простая: он не справился с опекой Виталия Старухина”. Ясно, что нападающий Блохин не мог опекать нападающего соперника, он занимался на поле другими делами. Лобановский просто иронизировал по поводу футбольного невежества некоторых людей, которые, в общем-то, опекали команду.

       К 60-летию Лобановского я написал статью “Первопроходец”, в которой рассказал, каким я его видел на разных этапах жизни. И было приятно, что, видимо, прочитав ее, он подошел ко мне и сказал: “Ты правильно все понял и расставил”.

       – Когда ты последний раз общался с Лобановским?

       – В сентябре 2001-го, за полгода до его кончины, когда Хайманн приехал в Киев. Валерий Васильевич пригласил своего давнего немецкого друга и меня в динамовскую таверну возле Кончи-Заспы, где хозяйничали его дочь Светлана и зять. Там мы провели около четырех часов, разговаривали на всевозможные темы – об.эволюции футбола, о культуре, затрагивали философские вопросы.

       – Как он был одет?

       – Валерий Васильевич был в спортивном костюме. Светлана нас обслуживала. Он и тут пошутил: “Света, этим журналистам, Карлу и Виталию, на будущее делай скидку хотя бы на 10 процентов. Я надеюсь, они будут посещать ваш ресторан часто”. До этой встречи мне казалось, что я знаю о нем все. И вдруг я поймал себя на мысли, что постичь этого человека до конца вряд ли кому удастся. Надо только стремиться к тому, чтобы понять его жизненную и футбольную философию.

       Валерий Васильевич и Карл припомнили ссору, которая произошла между ними в середине 80-х годов. Хайманн тогда в одной из своих статей раскритиковал киевское “Динамо” и Лобановского. За то, что он Владимира Бессонова, лучшего нападающего на юниорском чемпионате мира, использует на месте свободного защитника. Карл считал, что при дефиците форвардов нерационально использовать созидателя в качестве разрушителя.

       Лобановского эта статья задела за живое. Он позвонил 60-летнему Хайманну и отчитал его, как мальчишку. “Оказывается, вы не понимаете того, что происходит в футболе, – говорил он (Карл потом передал мне эти слова). – Сегодня футбол идет к универсализму! Бессонов у меня играет не только как свободный защитник, но и как универсальный игрок”.

       – Время их рассудило!

       – Они посмеялись, вспомнив тот эпизод. Лобановский спросил: “Ну что? Кто был прав? Игроки такого уровня, как Бессонов, сейчас стоят десятки миллионов долларов. За ними охотятся скауты по всему миру”. Валерий Васильевич на той встрече чувствовал себя, образно говоря, как Галилей, который сказал: “А все-таки она вертится!”. Потому что те методы, те принципы, которые он исповедовал, когда был не понят и гоним, восторжествовали!

       – А в чем, по-твоему, состоит творческая доктрина Лобановского?

       – Меня всегда это занимало. Но, зная, что на прямой вопрос он вряд ли ответит, я начал издалека: “Кто из русских писателей вам больше всего по душе?”. Валерий Васильевич, конечно, назвал Достоевского (я об этом знал) и Чехова. “А из политических деятелей?”. – “Уинстон Черчилль”. – “А чем, собственно, он вам симпатичен?”. Лобановский говорит: “Это был гениальный политик. Мне особенно нравится одна его фраза: “Опытный, мудрый политик должен предвидеть рациональное развитие ситуации…”. И тут он сделал паузу.

       “А что тут необычного?” – пожал я плечами. “Это только половина фразы”, – улыбнулся Лобановский и закончил: “…но если этого не произойдет и ситуация придет к совершенно другой концовке, то мы должны убедить всех, что именно такое развитие событий и предполагали”.

       – При всей своей прозорливости Лобановский не мог предвидеть какие-то неожиданности…

       – Но он старался создать такую систему игры, чтобы каприз случая был сведен к минимуму. Я считаю, что лично он никому не проиграл. Проигрывали люди, которые не могли воплотить его идеи на поле.

       – Как можно тренера отделять от команды? Это же одно целое!

       – Разве может тренер предвидеть игровой момент, когда мяч после удара соперника попадает защитнику в ногу, рикошетит и нелогично залетает в ворота? Так было в матче киевского “Динамо” с “Ньюкаслом” в Лиге чемпионов, когда англичане после двух таких игровых казусов сравняли счет, хотя киевляне их полностью подавили.

       Или киевский поединок с мюнхенской “Баварией” в полуфинале Лиги чемпионов 7 апреля 1999 года. Динамовцы вели – 2:0. Последняя минута первого тайма. Назначен штрафной в ворота хозяев. Дистанция – 35-37 метров. Немецкий защитник как-то нехотя разбежался и пробил низом. Шовковский был готов к приему мяча, но тот попал в чью-то ногу и срикошетил мимо него. На 78-й минуте – второй гол со штрафного, в обвод стенки. А еще через 10 минут как гром среди ясного неба: проскучавший весь матч яйцеголовый Янкер лежа проталкивает мяч мимо обескураженного Шовковского. По сути, три нелепых мяча. Это то, что больше всего огорчало Лобановского.

       – Что еще запомнилось из того застольного разговора?

       – Говорили об итальянском футболе, о “Ювентусе”, о его главном тренере Марчелло Липпи. Лобановский неожиданно обронил: “Липпи знает не все”. Потом заговорили о другом и к этой теме больше не возвращались. А я, работая над книгой, мучился: что же такое знал Лобановский, чего не знал Марчелло Липпи?

       Потом мне объяснили. Липпи в “Ювентусе” за большие деньги получал уже готовый материал, а Лобановскому приходилось до высокого уровня доводить полуфабрикат. Тут очень легко привести примеры. Каха Каладзе приехал в Киев неоперившимся юнцом, а сейчас это видная футбольная фигура. Или Андрей Несмачный. Да и Андрей Шевченко, по моему глубокому убеждению, состоялся как футболист только благодаря Лобановскому.

       Хотя я слышал от Лобановского, что, будь Шевченко по-прежнему у него в руках, он бы играл намного интереснее. А в “Милане” не полностью используют его потенциал.

       – Сравнивая Шевченко с Роналдо, Валерий Васильевич не очень лестно отзывался о бразильце.

       – Да, он говорил: “Роналдо играл бы у нас в “Динамо-2″. Потому что эра футбола, когда полкоманды обсуживало одного игрока, прошла”. Слова Лобановского, думаю, надо понимать так: для той модели, которую он исповедовал, Роналдо не подходил.

“Без него футбольная Украина осиротела”

       – Мне очень трудно соотносить Лобановского с Достоевским, которого он любил цитировать. Достоевский – это накал страстей, безумная обнаженность чувств… А Валерий Васильевич слыл замкнутым, холодным, рациональным прагматиком…

       – Таким он казался многим. Но для людей близких, тех, кому он доверял, он был человеком контактным и душевным. Таким я его увидел на последней встрече.

       А что касается его любви к Достоевскому… Он говорил, что основная эволюция в футболе практически завершена – в плане техники, тактики, универсализма. То есть образовался некий стереотип, необходимый для создания команды экстра-класса. Резерв остался в психологии, в мотивации. И здесь Достоевский, конечно, был для него неиссякаемым подспорьем. Каждый человек, в том числе футболист, многолик в своем поведении, в отношении к окружающим. Надо только найти и затронуть те струны, которые помогли бы ему раскрыться.

       – Правда, что он был суеверным?..

       – Может быть, Валерий Васильевич просто играл в суеверие? Рассказывали, что в 70-х годах он носил в кармане большой крест – на удачу. Возможно. Но победы к нему приходили исключительно благодаря его профессиональным качествам.

       Без него футбольная Украина осиротела. Все мечутся – какое-то броуновское движение. Мало что получается. Лобановский умел как-то все упорядочить, расставить правильные акценты, четко обозначить цели и способы их достижения. Он знал, как из возможного выжать максимум. Я не вижу ни одного человека в Украине, кто в обозримом будущем мог бы подойти хотя бы к подножию тех вершин, которых он достиг.

       – Каким Лобановский был вне футбола?

       – Я думаю, что человека, который сможет написать на тему “Лобановский вне футбола”, нужно выдвинуть на Нобелевскую премию. Потому что это исследовать, пожалуй, невозможно! Он не мог находиться вне футбола ни минуты, футбол его полностью поглощал, а все остальное было вторично.

       За полгода до смерти Лобановского я ему предложил вместе написать книгу о его жизни. Он улыбнулся и сказал: “Ну о чем писать? Надо подкопить материал. Жизнь-то ведь еще не закончилась”.

       – Я понимаю, что об этом сложно говорить… И все же: как ты думаешь, почему Бог не дал ему долгую жизнь?

       – Это вопрос не ко мне, а к Богу. И, раз уж ты затронул такую тему, скажу… Могила Лобановского на Байковом кладбище находится в 100 метрах от могилы моей матери. И когда я к ней хожу, то всегда перед этим кладу несколько цветов Лобановскому.

       – И что ты ему говоришь в эти минуты?

       – “Спасибо, Валерий Васильевич, что я знал вас столько лет”. И еще я прошу прощения за то, что, может быть, иногда огорчал его. Это, скорее, шло не от желания насолить, а от стремления глубже понять, с какой выдающейся личностью мне выпало счастье общаться.