Валерий НЕПОМНЯЩИЙ – в шестьдесят на шестьдесят!

ВАЛЕРИ И БОРА

    – Только за последний год было четыре приглашения, – говорит Непомнящий.

    – То есть тезис: “Непомнящего не пускают” – миф?

    – Конечно. Я хоть раз сказал такое? Вот недавно хороший знакомый подходит: “Валерий Кузьмич, уполномочен говорить с вами на предмет сотрудничества!” – “Очень приятно. Какая команда?” – “Об этом я говорить пока не должен”. Ну не смешно? Я что, должен следить, кто из тренеров в этот момент “висит”?

    – Не следите?

    – Никогда.

    – Хоть об одном из своих отказов последних лет жалели?

    – Если уж сказал “нет”, то потом несколько дней для самого себя подбираю аргументы и окончательно убеждаюсь, что поступил правильно. И когда “да” отвечаю, тоже убеждаюсь. Мистика какая-то – бывает, откажусь, проходит время, и в этой команде все начинает сыпаться. Сам себя хвалю: “Какой молодец, прочувствовал…”

    – То, что долго были далеки от российского футбола, сказывается?

    – В Турции оторванности не было – европейская страна, Россия недалеко. Поначалу, когда летал в Анкару, в самолете порой оказывалось человек двенадцать. А вскоре уже на головах люди с баулами сидели. В Азии были телевизионные “тарелки”. Выписывал “СПОРТ-ЭКСПРЕСС” – специально приезжал в редакцию оформлять подписку с доставкой в Корею. В Японию на четвертый день газеты доходили. Да, объективно говоря, знаю российский футбол хуже, чем нужно тренеру. Но ведь все равно обращаются.

    – Вы единственный отечественный тренер, добившийся на чемпионате мира успеха с зарубежной сборной. На память сразу приходит серб Милутинович, тоже много лет работавший за границей. Так у него и в Мексике дом, и в Америке.

    – И в Китае.

    – Что же у вас виллы нет? Чем Милутинович лучше?

    – Бора четыре языка знает… Мы с ним познакомились в 91-м в Москве. А до этого через “Совинтерспорт” поступил факс на мое имя из Федерации футбола США. Предлагали сборную, но с двумя условиями: овладеть языком за четыре месяца и гарантировать попадание в финал… Поблагодарил и отказался. Потом с Борой разговорились, он удивился: “Разве трудно гарантировать? И мне условия ставили – я подписался…” Гуляли с ним по Красной площади. На жену мою Милутинович большое впечатление произвел. Вот это, говорит, гражданин мира, все у него легко… И в Китае он после всех покорил. Как раз в день его приезда снег выпал. У федерации футбола – толпа журналистов. Бора выпрыгивает из машины, выхватывает у дворника метлу – и давай мести… В Китае девушек обнимать не принято, а Бора хватал запросто. А его пресс-конференции – это что-то. Умеет себя и подать, и продать.

БЕЗ КРИЗИСОВ И КАТАСТРОФ

    Беседовали мы с Непомнящим в московской квартире, которой он обзавелся совсем недавно в районе Петровского парка. Нет пророков в своем отечестве. Вот и его прошлогодний юбилей остался почти незамеченным.

    – Обычно артисты говорят так: “В шестьдесят чувствую себя на тридцать”. А я себя чувствую на шестьдесят. Страшно устал психологически. Работа за границей – всегда пресс. Недостаток общения, постоянная необходимость “соответствовать”, давать результат. Физически-то я в норме. И бегаю, и на лыжах катаюсь. Но когда-то уходил в отпуск, и через неделю на тренировки тянуло. А сейчас – не хочу.

    – Были собственные даты, ставшие для вас потрясением?

    – 50-летие. В Турции проиграли товарищеский матч команде второй лиги. Сели вечерком с женой в ближайшем ресторанчике – там мысли и накатили. Все неудачно, пора заканчивать… По-другому хотелось 50 лет встретить. Да и 60 тоже хотел с друзьями отметить, а пришлось за границей, в узком кругу. Впрочем, любой кризис проходит. А меня судьба баловала и миловала. Что-то помогало быстро разделываться с неудачами. Менял команду или страну. Я тренер без кризисов и катастроф, не “ударило” по большому счету ни разу.

    – И по здоровью?

    – После Турции инсульт у меня приключился. Не умею отдыхать… Ночью шарахнуло. Я знаю, что такое почечные боли, а тогда узнал, что такое страшная головная боль. Такое творилось, что готов был отрезать голову своими руками. Врачи сказали: мало режим нарушаете во время отпуска. Надо больше.

    – Не пьете?

    – Почти. Могу месяц не курить, потом начать… В Китае все курят, это проблема, и все норовят угостить.

ПОСЛЕ АНГЛИИ

    – А поражение Камеруна на ЧМ-90 от англичан не стало ударом?

    – Нет. Досада была, конечно. Когда мы поначалу проигрывали, я был очень возбужден. Стали выигрывать – успокоился. А почему уступили, понял намного позже: мы старались перекрыть навесы с флангов, англичане же атаки вели через центр. Где у меня два медленных защитника. Не команда ошиблась – я. Но долго себя не казнил. Мы с Камеруном до чемпионата мечтали о трех очках, а набрали шесть. Приехал после игры на базу, выпил с помощниками по стакану вина, а игроки танцевали всю ночь. С национальным фольклорным ансамблем.

    – Танцевали?!

    – Да они были в великолепном расположении духа! Если помните, сразу после свистка пошли было к тоннелю, но я остановил – отправил прощаться с болельщиками. Побежали вокруг поля. В раздевалке – объятия. Камерунцы такие: и проигрывают, и выигрывают одинаково. А я взял кассету и всю ночь смотрел запись. На следующий день улетали с военного аэродрома. Долго ждали, загружались, а мы с одним министром ходили кругами. “А если бы так сыграть? А так?” Часа три говорили. Но официально я в том, что ошибся, никому не признался.

    – Валерий Лобановский как-то сказал: “Когда работаешь за границей, больше всего на свете хочется вернуться и работать дома”. У вас не так?

    – После Камеруна думал, что никогда в жизни за границей работать не буду. Кто мог знать, что дома останусь без дела? Друзья твердили: “Ни в коем случае не соглашайся работать в России – такая грязь!” Но другие как-то ведь работают? Почему-то всем кажется, что столько у нас грязи – захлебнуться можно. И что Непомнящий к таким условиям не готов. Миф это. Никто не знает моих человеческих качеств. Думают, я матом не умею ругаться и кулаком по столу не могу стукнуть.

    – А вы можете?

    – Матом? Никогда. И ни одного графина не разбил. А в том, что в свое время предпочел России Китай, сказалась, извините, проза жизни. Материальная сторона. Переезжал сначала из Ашхабада в Коломну, где нас никто не ждал, потом в Москву, детей расселял. Сейчас вот дачу строю за Баковкой. Будет дача – значит, москвич я уже серьезный. С банькой, кстати, домик – такого у меня никогда не было в жизни.

    – В шестьдесят вы заняты проблемами, которые многие решают к сорока. Почему?

    – Так уж получилось, что и я, и несколько моих друзей к шестидесяти все начали с нуля. С другой стороны, на примере тех же друзей увидел, насколько велик потенциал у человека, собравшегося на пенсию. Как внезапно оказывается, что и со здоровьем проблем нет, и налаживается все вокруг. Хотя шестьдесят есть шестьдесят.

ПОЕЗД ДРУЖБЫ

    – Коммунистом я никогда не был. Из-за этого и главным тренером в “Колхозчи” стал случайно. Команду принял Полосин, сразу поставил перед республиканским начальством условия, получил отказ, развернулся и уехал. Взялись за команду местные тренеры, поехали на игры в Камерун – а на обратном пути приключились проблемы на таможне, сняли их. Пора чемпионат начинать – а “Колхозчи” без тренеров! Кого назначить? Меня. Хотя сам я страшно не хотел, знал, что такое девятая зона второй лиги. Такое творилось, уму непостижимо…

    А за границу впервые поехал в 78-м. Десятилетие событий в Чехословакии, надо как-то отношения восстанавливать – придумали всесоюзный поезд, в котором от каждой республики делегация. Я был среди десяти туркменов. В Братиславе к нам тепло относились, а в Праге как попадешь. В пивной еще ничего, а в театре тяжело русских воспринимали. Хоть среди нас люди узнаваемые были, те же хоккеисты. У меня две задачи было: купить на “копейку” ремень вентилятора и оплетку для лобового стекла. У меня стекло украсть не успели, только оплетку отковырнули. А настоящее потрясение испытал в Голландии.

    – От чего?

    – От детского турнира. Громадная территория отдана под футбольные поля – и там играют дети. А какого качества газон! Я выходил, трогал – неужели такая трава бывает?

    – А после возвращались в Ашхабад…

    – Уже в Шереметьеве понимал – вот она, родина… Но я быстро привыкаю и к хорошему, и к дурному. Без потрясений. Дочке моей было 17, прилетела ко мне в Камерун, думала нищету встретить. Черная Африка. Зашли в магазин – стала считать сорта сыра. Сбилась на 53-м. Нас в Камеруне обокрали, так мы собачек завели. Им прививки делать – приезжает врач с одноразовыми шприцами… Тогда решил: если получу премиальные на чемпионате мира, закуплю шприцов и отправлю в Россию. Но премию не дали.

419 ИНВАЛЮТНЫХ

    – Первые три месяца в Камеруне жили в отеле. Пока виллу ремонтировали. Время переезжать, вещи доставили, а выключатель найти не можем, все в темноте. Ладно, думаю, переночую в гостинице. Наутро возвращаюсь, смотрю – в спальне чемоданы все раскурочены, все вынесено… Потом местные объяснили: возьмите мальчика, “боя”, на работу, и больше проблем не будет.

    – Взяли?

    – Взяли. По имени Лада. Два года у нас работал, скопил денег, женился… Годы спустя встретил, так он даже расплакался. Чемпионат мира вместе смотрели по телевизору моя жена, которая в футболе ничего не понимает, и этот мальчишка, плачущий от восторга… Полина Павловна стакан вина ему наливает. “Что вы, мадам, нельзя…” – “За победу над Аргентиной можно!”

    – Получали в Камеруне, слышал, 700 долларов?

    – На руки – 419 инвалютных рублей. Бывало, до зарплаты Полина Павловна пятерочку перехватывала у посольских, которые получали в два раза меньше. На жизнь хватало, но машину через два года я купить не смог. Обязан был устраивать приемы. Сначала министр меня приглашает, потом я – министра. А никаких “представительских” денег мне не выписывали. Поехать на рынок не мог, жену с “боем” за два квартала из машины высаживал – идите, покупайте… Мой служебный “ниссан” весь Камерун знал. На весь Яунде только два таких, у меня да у большого человека из министерства связи. Стоило показаться – сразу толпа.

ОРДЕН

    – На ЧМ-90 вы, наверное, были единственным тренером, который копил на машину.

    – Вичини, надо думать, не копил… Во время чемпионата открываю итальянскую газету: “Единственный выходной Непомнящий потратил на поиски туфель для дочери”. В самом деле, у нас был выходной. Выехали в Бари, я на отдельной машине с охранником, команда на автобусе. В городе встречаю русского фотокорреспондента из Paris Match. “Можно с вами погулять?” – “Почему нет?” Гуляем, он меня снимает. Гид спрашивает: есть особые пожелания? Да, отвечаю, у дочки вот-вот свадьба, просила туфли. В итоге туфли не нашел, зато в ювелирном купил цепочку – вот она, и сейчас на мне… Гид говорит: “Не волнуйтесь, я для вашей команды фургон с обувью пришлю!” И прислал. Футболисты мои как увидели – чуть не разорвали. Один так проникся, что после игры с Англией исчез. Возвращается – а за ним два грузовика. Столько накупил, что потом в Яунде магазин итальянской обуви открыл.

    Зато получил я высший орден Камеруна. Стал вторым белым, которого таким наградили. До меня был французский атташе, который остановил межнациональный конфликт.

    – Хоть раз орден тот надевали?

    – Когда вручали. Лежит он где-то в коломенской квартире, у дочки… Третья моя правительственная награда. Лет в десять наградили “Бронзовой медалью ВСХВ”. Я тогда много кукурузы собрал в Алма-Ате. Отправили в Москву на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. Вторую медаль получил в армии, “20 лет Победы над фашистской Германией”. Вот медаль “Ветеран труда” не дали. В прошлом году приехал пенсию оформлять – смех. Говорят, не хватает стажа. Работа за границей не считается. А первая запись в трудовой книжке – октябрь 68-го. И “матросом-спасателем” работал, и “рабочим по стадиону”…

МУМИЯ

    – В первый приезд от Москвы такой восторг – не рассказать… Как в фильме “Свинарка и пастух”. Ни мухинскую скульптуру, ни выставку не помню – в памяти только восторг. Еще помню черешню, рубль за кулек, – так наелся, что больше ничего в рот взять не мог.

    – Ленина видели?

    – Ух, спросили! Неоднократно! Сначала сам, потом детей возил. Бедная моя младшая дочь вся изнылась. “Видишь, все стоят, ждут встречи с Лениным!” – “Ты бы меня лучше покормил, чем на первой электричке ехать куда-то мумию смотреть…” Уже тогда была не нашего времени человек. А у меня, как Ленина увижу, трепет. Пропаганда работала. Умели.

    – За что наших тренеров за границей ценят?

    – Терпеть умеем как никто. Когда я работал в Камеруне, туда приехал Ли Эванс, олимпийский чемпион по легкой атлетике. За три месяца тренерской работы ему дали 300 тысяч. Он-то не знал, что в Камеруне есть сезон дождей, а есть сухой. Пелена пыли, солнцу не пробиться. Представляете, в каком состоянии беговая дорожка? “Ребята, здесь бегать нельзя, чтобы к вечерней тренировке дорожка была вымыта!” – “Воды нет, как мыть?” – “Как хотите. Пусть рабочие писают…” Вечером смотрит: ничего не изменилось. Развернулся и уехал – не нужны ему эти 300 тысяч. А как наш поступил бы? Выдал бы каждому бегуну веник – все бы и расчистили. Или вообще по пыли бы бегали.

    И платят нам меньше. Вот югославам, кто постарше, платят хорошо, молодым – мало. В том же Китае от югославов постепенно отказываются, так те себя ведут. Если видят, что команду “душат”, – выскакивают на поле, а в Азии это не приветствуется. Я на поле не выскакивал ни разу. Воспитан на девятой зоне второй лиги. ЧП в каждом матче – шесть грузинских команд, пять азербайджанских, пять армянских и мы, туркмены. В Поти приезжаем, друг Джанилидзе ко мне в номер приходит: “Валера, не бейтесь. Нам вчера дали две “Волги”, одна из них – моя. Не выиграем – все уходит…” – “Будем биться!” – “Хорошо, идем к судье”. Минуте на третьей нам пенальти ставят. Сравниваем – еще один…

ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ

    – Япония – сказка. В творческом плане. Но восточных людей понять трудно, не докопаешься, что у них в голове. Здороваюсь – не все отвечают. В Японии, оказывается, достаточно глазами встретиться – уже поздоровался. А кореец в ответ до пола будет кланяться.

    – По популярности можно скучать?

    – В Китае я в магазин зайти не мог. В Корею попал в тот момент, когда тинейджеры с ума сходили по футболу. Поначалу-то ничего, кроме бейсбола, знать не хотели. Ни на одном канале футбола не было. Начали работать с болельщиками, встречаться – пошло дело… В Корее жил минутах в трех ходьбы от базы, только туда и ходил, больше никуда. Потому и популярность была виртуальная. Зато, когда прощался с командой, болельщики демонстрацию устроили. С проводами до аэропорта. А японцы как меня заманивали? Сначала приехали ко мне в Китай. Предложили. Потом отыскали уже в Москве. Ладно, еду в Хиросиму смотреть команду – а с ней работает другой человек. Меня с этим тренером, австралийцем, знакомят, все корректно… На весь год представили полное расписание – можете себе представить?

    – Зато увольнялись вы странно.

    – Когда объявил, что работать больше не буду, японцы в шоке были. Не могли понять. Контракт еще на два года – как можно уходить? После только раз поздравили с Новым годом, и все. Раньше лучше относились.

    – За время скитаний крупные бытовые ЧП случались?

    – В Японии – землетрясение. Нас, ашхабадских, таким не напугаешь, но все же… В тот день играли километрах в шестидесяти от дома. Идет матч. Вдруг, чувствую, скрежет, кресло ходуном, вскакиваю… Помощники мои сидят. У игроков реакции никакой. Судья матч не останавливает. Хочу жене позвонить – мобильная связь вырубилась. Четыре часа домой возвращались, по объездной полузаброшенной дороге. Тоннели перекрыли. Приезжаю – жена ходит одна по улице, в дом боится зайти. Потому и уехали. В стране ничего не разрушилось. Жертва одна: упал цветочный горшок с четвертого этажа бабушке на голову. Со всего мира нам звонили, справлялись, как дела, и только из клуба ни звонка. Жена мне: “Как же так?!” Пойми, отвечаю, для них это норма. Японцы всякому улыбаются, а на сближение не идут. У каждого дом – как крепость. У Полины моей и в Корее, и в Китае весь двор в друзьях, а здесь не очень получалось дружить.

    – Самое экзотичное приглашение?

    – Сейшельские острова. Сразу после ЧМ-90. Там приятель работал, тренер по плаванию, и как-то в разговоре с первым человеком государства обмолвился, что жил с Непомнящим на одной лестничной клетке в Ашхабаде. Тот ухватился – вези соседа к нам… После камерунских полутора тысяч предлагали три.

    – Еще орден дали бы.

    – И не один…

БЕЛЛ

    – Показную строгость люди быстро почувствуют. Что у тебя в душе, то должно быть и в работе. Я никогда не позволю себе кричать на человека…

    – Но игроку с вами надо быть осторожным. Вратарь Белл накануне чемпионата мира вылетел из команды из-за интервью.

    – До чемпионата мира матч в Любляне, играем в четыре защитника. А Белл – мастер выходов. В той сборной Камеруна не было быстрых защитников, приходилось играть с либеро, и вдруг мой вратарь гонит защитников вперед, сам выходит за штрафную… Что такое?! 0:3 горим в первом тайме, а до чемпионата мира две недели! “С чего ты взял, что мы будем играть в линию?” – “Мсье Валери, это современный футбол, вы понимаете…” – “Не понимаю!” Выпустил H’Koно, вытащили матч – 4:3. На ужине подсаживаюсь к Беллу: “Жозеф, я понимаю, чего ты хочешь. Но играть мы будем иначе”. Неделя проходит – новая проблема. Мы играем в “Адидасе”, у Белла контракт с “Пумой”. Насилу уладили. И вот открываю France Football, а там его интервью: “Мы плохо подготовлены, команда не экипирована, работаем в плохих условиях с плохими мячами. Если 0:3 проиграем Аргентине, будет почетно…” Вызываю: “Дружок ты мой, что же ты говоришь?!” – “Я свободный человек!” Сейчас, кстати, возглавляет Ассоциацию игроков, снова ругается с федерацией. Спрашиваю его напоследок: “В самом деле думаешь, что играть с Аргентиной не можем?” – “Конечно…”

    А я понимал, что Аргентину можно было “поймать” только в тот момент. Играй третий матч в группе, нас бы разорвали. Как разорвала сборная СССР. Белл спокойно согласился: хорошо, играть не буду. Чтобы не накалять обстановку, оставили его в составе делегации, но он даже в запас не раздевался. После чемпионата другой недовольный открылся, Франсуа Омам-Бийик. Интервью: “Мсье Валери украл у меня удачу. Лучшим игроком должен был стать я, но из-за выходов Миллы пришлось оттягиваться назад…” Года через два покаялся. Это, говорит, все французские журналисты придумали. Могли. Я почему во Франции отказался работать, хоть с 90-го года звали? Там журналисты убьют любого – я просто испугался.

ОШИБКИ

    – Кстати, “фартовый” пиджак с камерунской эмблемой сохранился?

    – Где-то в коломенской квартире висит. Я без трепета к таким вещам отношусь. Обещали мне хороший фильм о Камеруне привезти, да так и забыли. Зато осталась кассета с проводами из Кореи, Боря Востросаблин записал. Хороший парень. У меня плохие люди не играют. В Корее на моей машине в арык заехал…

    – То есть?

    – Востросаблин до этого на “Москвиче” ездил. Я корейскую машину с трехлитровым двигателем купил, Боря сел за руль, задняя скорость, дотронулся до газа – она ракетой назад! Я по Ашхабаду когда-то на мотороллере “Вятка” ездил, а приятель купил “Яву”, мотоцикл. И я так же “попробовал” – потом бежал за мотоциклом. Тот случай сразу вспомнил…

    – Вы никогда не зарекались брать игроков из бывшего Союза?

    – Были такие мысли. С тремя игроками не сложились отношения. Эрик Яхимович – одна песня. Даже говорить не хочется. Видел его интервью. Мне знакомый журналист говорит: вы, Валерий Кузьмич, ответьте… Не хочу. Человек совершенно неадекватен. Мне потом про Яхимовича очень много рассказывали, но я же этого не знал – потому и брал.

    Не сложилось с Микаэляном. Игрок второй лиги, даже в первой ему трудно… Предложили его мне в декабре. Сезон закончился, Карапет приезжает на смотрины. А у команды отпуска не было, и он на фоне уставших ребят летает! Подписали контракт. Потом присматриваюсь – работать не особо умеет, во время игры теряется… Многое умеет, но все невпопад. Объясняет: “Вы меня сюда поставьте, я сыграю!” “Здесь есть кому играть, ты фланговый игрок…” Но чтобы сыграть на фланге против корейца, надо быть умным. Иначе тебе даже мяч принять не дадут, как и получалось.

    Третий случай – Бурдин. Первый сезон – блестящий! Второй начался, смотрю: что-то изменилось. Жара, у него с режимом не всегда порядок… Дал ему месяц срока, чтобы привел себя в норму. Прошлогодний лучший бомбардир лиги должен играть в основном составе, сидеть не может. Месяц проходит – ничего. “Извините, Валерий Кузьмич, лучше мне уехать…” Никаких вопросов. Слава богу, с футболом не завязал, еще год назад в Ижевске играл.

    Ошибка ошибке рознь. Со Скаченко тоже в Японии не получилось. Брал без просмотра, помнил по Корее, по “Торпедо”… Приехал. На первых же тренировках до крови стер ноги. Он сильно потеет – через пятнадцать минут мокрый как мышь. Я смотрю: “Сережа, торопиться не будем, ты пока не в порядке, постепенно подтягивайся”. На тренировках – “мертвый”. Никак на свой же уровень выйти не может, поэтому и выпускал его на 15 минут. В стартовом не выпустишь, через 20 минут придется менять.

ТОРГОВАТЬСЯ НЕ ПРИВЫК

    – Про камерунские деньги я вам уже говорил. В Турции начинал с сорока тысяч в год. В Китае был самым низкооплачиваемым тренером, в Японии получал столько же, сколько в Китае. В общем, во всех странах мой первый контракт был самым низким. Наши тренеры говорили: “Дурную службу сослужил…” – “Кому?!” – “После тебя сложно просить деньги!” Правда, после мою работу оценивали другими суммами. Но сам не торговался.

    – Агент у вас есть?

    – “Совинтерспорт”. Как в 88-м подписали договор, так он до сих пор и действует. Но условия со мной напрямую обговаривает клуб. Если кто время от времени и представляет мои интересы, то это переводчики. Интересные ребята. В Японии был питерский парень, умница редкий, но футбол вообще не понимал. “Андрей, что-нибудь знаете?” – “Знаю, что “Зенит” был чемпионом!” – “Молодчик…” Месяца три вместе отработали, говорит: “Мне кажется, смогу работать тренером. Все понимаю …” Еще месяц проходит, во время игры: “Валерий Кузьмич, Оно надо менять!” – “Еще слово скажешь, вышвырну отсюда!” Потом не знал, как извиняться.

ГАЗЕТНЫЙ ШЕЛЕСТ

    – Одна газета написала о вас: “Вероятность назначения тренером сборной России – три процента”.

    – И отлично. Вот по этому поводу я не переживаю абсолютно! Сам отказался стать тренером сборной США. Китайцы уговаривали: “Когда вы еще сможете руководить командой, за которую болеют 600 миллионов человек?!” Звали в сборную корейцы…

    – Нет ощущения, что судьба недодала?

    – Нет. Я судьбе благодарен. Не знаю, за что она меня любит. Я фаталист.

    – Что книгу не напишете, пока без работы?

    – В Китае за год про меня сразу две книги вышло. Иногда думаешь: елки-палки, сколько всего было! Может, описать? Но вторая мысль трезвее: кому это интересно? В 90-м за меня весь Союз болел, а сейчас мою книгу прочитают тридцать человек. Знакомых. Выросло поколение, для которого 90-й – древняя история… Да и память у меня в 60 лет не очень хорошая. В вашем возрасте я мог назвать состав любой команды первой и высшей лиги. Даже по хоккею.

    – Какие все-таки у вас планы на будущее?

    – Лет в тридцать говорил себе: как пятьдесят исполнится, пойду в завучи футбольной школы. И сам в это верил. Мне казалось, 50 – это все. Когда не смогу каждое упражнение выполнять наравне с игроками, придется заканчивать. Сегодня-то знаю: лучше тренеру таким образом в занятиях вообще не участвовать. И еще: у игроков перед матчем должен быть кураж. У тренера тоже. Его энергетика передается игрокам. А у меня в последние годы этого возбуждения не было. Если у тренера в какой-то момент боевое состояние исчезает, нужно останавливаться.

    – Наслаждаетесь отдыхом?

    – Да! Страшно соскучился по живым газетам. Надоели “электронные версии”. Жена говорит: да хватит тебе шелестеть! А я не могу остановиться. Тем более что в каждой стране газеты шелестят по-своему. В Камеруне их почти не слышно, мягкие-мягкие. В Пекине, наоборот, пересыхают. С пекинесом своим гуляю. С этими разъездами не заметил, как дочь выросла, а теперь внучка подрастает…

    – Живость мысли с годами не растеряли?