– Первым новость сообщил Борис Петрович Игнатьев, – говорит Онопко. – Конечно, обрадовался вызову.
– Надеялись получить его?
– Конечно. Потому что остаюсь действующим футболистом и чувствую в себе силы помочь сборной.
– За ее выступлением в Португалии вы наблюдали со стороны. Тяжело было оставаться зрителем?
– Непросто. Было обидно, что не попал на такой турнир.
– Какое впечатление оставила игра нашей команды и ее будущих соперников по отборочному циклу чемпионата мира – Латвии и Португалии?
– Выступление России не комментирую. А латыши и португальцы – серьезные соперники. Латвия, в составе которой нет звезд уровня английской или французской сборных, понравилась прежде всего организацией игры. Они и защищались все вместе, и атаковали так же. Португальцам на старте мешало волнение, но потом команда раскрепостилась и выступила очень ярко.
– То есть легким очередной отборочный цикл не будет?
– Естественно. Но я и не припомню ни одного легкого. Сложно играть было и с Фарерами, и с Андоррой. Не говоря уж о Франции или Греции. Класс команд постепенно выравнивается. Все научились обороняться, подбирать тактику с учетом конкретного соперника и изучать все нюансы его игры. Та же Греция на чемпионате Европы играла пусть и не слишком красиво, но очень организованно. Потому и стала чемпионом.
– Давайте вернемся к вашей персоне. Весной было очень много разговоров о том, что Виктор Онопко вот-вот побьет рекорд Олега Блохина. Насколько для вас это достижение значимо?
– Поначалу-то я не придавал этому особого значения. Но поскольку журналисты постоянно напоминали, стал задумываться о рекорде Блохина. Конечно, это – весомое достижение.
– В свое время в дневнике известного хоккеиста Ильи Ковальчука и его отца появилась запись: “Наша цель – играть в сборной”. А когда впервые задумались о сборной вы?
– Получив вызов в юниорскую сборную СССР, которую составляли лучшие игроки России, Украины, Грузии, Армении, Узбекистана, Белоруссии. Собрали нас в Новогорске, где готовились и футболисты главной команды. Когда увидел отличные поля и великолепные условия для работы, понял, что это за уровень. Тогда и появилась мечта.
– Помните первый вызов в сборную?
– Конечно. Произошло это в 1992 году, накануне турне команды СНГ по Южной Америке. Мы летели через Кипр, где я и остался – слег с высокой температурой. Так что дебют состоялся в Лужниках в матче с Англией. Сыграли – 2:2, а я провел на поле 40 минут. Понимал, сколь высокая честь мне была оказана, волновался, переживал. Незабываемые ощущения.
– Многие из тех, с кем вы тогда оказались в одной команде все еще выходят на поле?
– За “Сатурн” вместе со мной играет Канчельскис. Цхададзе выступает в “Анжи”. Остальные? Добровольский, Юран, Чернышов, Харин, Алейников, Михайличенко… По-моему, все уже закончили карьеру.
– Европейский чемпионат-92 в Швеции, ставший для вас, по сути, официальным дебютом, какие оставил воспоминания?
– Это было море удовольствия. Все происходило словно во сне. Какая обстановка, какие футболисты, какие матчи! Спасибо поверившим в меня Бышовцу и Салькову. Максимыч тогда очень мне помог. Нашел нужные слова.
– А то, что выходить на поле приходилось без гимна и флага, с малопонятной аббревиатурой C.I.S. на груди, не смущало?
– Ту футболку, кстати, я сохранил. А про отсутствие атрибутов не задумывался, полностью сконцентрировавшись на футболе. Игра была на первом месте. Уже позднее, с возрастом, осознал: все, что касается твоей страны, очень важно.
– Могли бы назвать самое яркое событие, связанное со сборной, и, скажем, эпизод, вспоминать о котором не слишком приятно?
– В моем понимании все происходящее со мной в футболе – дар Божий. Удалось поиграть на чемпионатах мира и Европы, причем поражения почему-то не вспоминаются. Это – моя жизнь, а футбол – просто игра, в которой есть и взлеты, и падения. В юности проигрыши легче забываются. Потом все сложнее, но все равно нельзя останавливаться на месте. Жизнь-то не кончается. Главное, чтобы все было в порядке – и в игре, и в семье. Для меня эти понятия взаимосвязаны и значат очень много.
– Сравнивая нынешний чемпионат России с тем футболом, который в первой половине 90-х демонстрировал “Спартак”, вы подчеркиваете: та игра была более осмысленной и комбинационной, поэтому вам она ближе. А игра сборной за это время сильно изменилась?
– Конечно. Меняются игроки, меняется стиль. Футбол 90-х, на мой взгляд, был более интеллектуальным. Сейчас скорости выросли, бегают все много, но я и в новых условиях нашел себя. Такой уж человек, что всегда стараюсь идти в ногу с футболом, поэтому меняюсь вместе с игрой. Могу освоиться в любом коллективе и работать с любым тренером. В Испании наставники порой менялись с калейдоскопической быстротой, но у каждого я играл и оставался на уровне.
– За 12 лет в национальной команде сменилось несколько поколений игроков. В команде какого созыва вам было наиболее комфортно?
– В сборной 94 – 96-х годов. На чемпионат мира многие игроки тогда не поехали, но к европейскому первенству-96 в Англии у Романцева подобралась отличная команда. Уверен: тот состав, в котором было много игроков моего поколения, был способен на многое. Карпин, Никифоров, Мостовой, Харин, Цымбаларь, Колыванов, Кирьяков, Шалимов – потрясающая была команда.
– Вы бы могли составить из многочисленных партнеров по российской сборной собственную Dream team десятилетия?
– Это непросто. Столько игроков классных было, что вот так сразу сделать выбор проблематично. Наверное, в первую очередь включил бы в такую Dream team тех, с кем вместе играл в “Спартаке”.
– Обычно такие команды собираются на прощальные матчи. Признайтесь, вам часто задают вопрос о грядущем окончании карьеры?
– На него я обычно отвечаю так: когда решу повесить бутсы на гвоздь, никому не скажу. Не хочу пышных проводов и торжественных игр. Уйду тихо. Так, что никто и не заметит.
– Не обидно, когда об этом напоминают?
– К этому надо относиться философски. В конце концов, такова жизнь.
Источник: Спорт-Экспресс