Лобановский-футболист глазами Аркадия Галинского

В пятидесятые годы Лобановский был гордостью своего тренера Корсунского, работавшего в одной из киевских ДЮСШ. Основы педагогики Корсунского состояли в следующем. После того, как десяти-одиннадцатилетние мальчики заканчивали первичный курс обучения (главным образом – работе с мячом), он формировал несколько команд, в каждой из которых ребята подбирались как бы по собственному желанию, ибо всех их тренер опрашивал предварительно по такому, примерно, принципу. «Коля, кого бы ты хотел иметь ближайшим партнером справа? – выяснял он у мальчика, которого намечал, допустим, в центральные защитники.– Васю, говоришь? Хорошо. А если не Васю? Подумай! Игоря? Ладно. А слева? Сережу? А если не Сережу?». И т. д. и т. п.

Все полученные сведения Корсунский заносил в гроссбух и затем довольно долго над ним колдовал. В итоге каждый мальчик находил рядом с собою в составе команды только тех, с кем взаимодействовать в игре ему было легко и приятно. Благодаря этому ребята раскрывались до конца, проявляя свои самые лучшие качества. Опросы, с помощью которых Корсунский регулировал расстановку игроков, он практиковал во всех возрастных группах, вплоть до выпускной. Пройдет три месяца – и новый опрос!

Из школы Корсунского вышло немало знаменитых футболистов, но наибольшие надежды он возлагал на Лобановского, говорил, что у этого долговязого рыжего паренька – редкий, бесценный дар. «У рыжего есть все, чтобы стать выдающимся центрфорвардом: сообразительность, уникальный глазомер, поразительная для его высокого роста координированность, мощный накатистый бег, отличная прыгучесть, комбинационный талант, трудолюбие, смелость, точность ударов и передач, филигранный дриблинг. Уложить его на газон можно только ударами сзади», – эти слова Корсунского записаны в одном из моих тогдашних блокнотов.

Лобановский и сам понимал, что коронное его место, на котором он может добиться наибольшего успеха,– центр нападения (в ту пору у нас играли еще по системе дубль-ве). И вот, когда он стал наконец центрфорвардом киевского «Динамо», когда его пригласили на это же амплуа в сборную СССР, то есть когда Лобановский обратил на себя внимание публики, специалистов и прессы, он согласился… перейти на левый край (в киевском «Динамо»). Я даже написал в этой связи статью (она называлась «Виолончель или скрипка?»), публикацией которой надеялся воспрепятствовать окончательному переводу в «виолончелисты» «первой скрипки» киевлян – Лобановского. Статью поместил еженедельник «Футбол», и сам «первый скрипач» ее содержание одобрил, но только в приватном разговоре со мною, ибо не отваживался перечить тренеру Соловьеву, который эту нежелательную для Лобановского перестановку произвел. Тут надо сказать, что, критикуя в своей статье решение Соловьева как ошибочное, я в данном случае собственную компетенцию не преувеличивал: аналогичной точки зрения придерживались Аркадьев, Качалин, Ошенков, другие футбольные авторитеты.

Чем же мотивировал свое решение Соловьев? В прессе он объяснял, что у динамовцев Киева на левом фланге атаки отсутствует «узкий специалист», а Лобановский играет там лучше других. Тем временем из команды донесся слух, что недостаток в специалисте на левом краю – не более чем благовидный предлог для вывода Лобановского из центральной зоны, а подлинная причина состоит в другом. Ведь в футбольных коллективах, как и в театральных, редко обходится без интриг. В центре нападения киевского «Динамо» играл в ту пору сильный, техничный мастер, хорошо зарекомендовавший себя к тому же и в сборной СССР, двадцатипятилетний Каневский (также ученик Корсунского). И хотя, как показала серия игр, сдвоенный центр нападения Лобановский – Каневский представлял для обороны соперников еще большую опасность, Каневского, по словам его товарищей, не на шутку беспокоила мысль, что двадцатидвухлетний и, прямо скажем, более одаренный Лобановский вскоре перетянет одеяло популярности на себя – в киевском «Динамо» и в сборной страны.

Отчего Каневский, как только открылась вакансия на левом краю, и настоял (на правах премьера), чтобы переведен туда был именно Лобановский, причем дал понять руководству клуба, что в противном случае он из команды уйдет. Лобановский же в этой ситуации проявил очевиднейшую слабость характера. Ведь другие команды, не худшие, чем киевское «Динамо», с радостью взяли бы не только Каневского, но и его! Словом, у Лобановского была возможность постоять за себя. В ту пору я устроил ему встречу в Москве с Бесковым, тренировавшим команду ЦСКА (разговор происходил при мне – в квартире писателя Константина Симонова, у которого я, приехав из Киева, остановился), но покинуть украинскую столицу Лобановский так и не решился.

Между прочим, Соловьев все же поставил вскоре Лобановского в центр нападения, не убрав оттуда и Каневского. Это произошло в матче с ереванским «Спартаком» (нынешним «Араратом»). Киевляне разгромили соперников, забив восемь мячей, но уже в следующей игре Лобановский вновь оказался на краю. В чем был смысл его одноразового перевода в центр, так и осталось тайной. То ли руководители клуба решили таким путем повоспитать Каневского, показав, какая замена ему имеется в команде, то ли им не терпелось испытать на левом фланге нового игрока Басалика (а усадить на скамью запасных – даже в одном-единственном матче – Каневского либо Лобановского они не решались), но, так или иначе, а в следующей же календарной игре Лобановский снова фигурировал на левом краю. Между тем, прояви он тогда волю, характер, его имя, на мой взгляд, засверкало бы со временем в том коротком и славном списке наших центрфорвардов, в котором значатся имена Федотова, Боброва и Стрельцова.

Могут сказать, правда, что Лобановский прославился своими угловыми. Действительно, так, как он, никто их больше не подавал! Помнится, я сказал однажды во время телерепортажа, что корнер Лобановского – это тридцать процентов гола. И надо же – после подачи им третьего по счету углового кто-то из киевлян вынырнул из гущи игроков и отправил головой мяч в сетку! Суть же корнера Лобановского заключалась в соединении удара громадной силы, который достигался благодаря спринтерской скорости длинного разбега (шагов, примерно, в пятнадцать), с виртуознейшей подрезкой мяча. В результате мяч неожиданно для соперников падал «сухим листом» в одной из заранее известных партнерам Лобановского точек. Исполнялся этот фокус Лобановским, правда, только там, где площадки для игры были окаймлены беговыми дорожками. На стадионах же, предназначенных исключительно для футбола, длинный разбег к угловому флажку невозможен, а с короткого – мощный удар по мячу не нанесешь. Зато на стадионах с беговыми дорожками фирменный угловой Лобановскому удавался стопроцентно, неизменно воспринимаясь публикой как маленький футбольный спектакль.

И, тем не менее, когда киевское «Динамо» в 1964 году возглавил Маслов, он от услуг Лобановского вскоре отказался. А ведь последнему было всего двадцать пять лет, и он являлся главным любимцем местных болельщиков!

В декабре 1963 года Маслов приехал в Киев, чтобы договориться о предстоящей работе. Принять участие в беседе с ним пригласили и меня. Под конец разговор зашел о каждом из футболистов в отдельности, и Маслов отозвался о Лобановском в высшей степени похвально. Я заметил, что место Лобановскому все-таки не на краю, а в центре. Маслов сказал, что придерживается такого же мнения, но многое зависит от сложившихся в команде отношений. И добавил, что отношения эти подчас правят игрой больше, чем тренеры. Короче – никакого предубеждения против Лобановского у Маслова тогда не было.

В начале 1964 года динамовцы проводили предсезонный тренировочный сбор на Черноморском побережье Кавказа, и сведения оттуда приходили в Киев самые утешительные. Нового тренера футболисты любили, готовилась команда к первенству страны дружно, а Лобановский как будто устраивал Маслова по всем статьям. По окончании сбора динамовцы возвращались домой самолетом, и хотя рейс был прямой – Адлер–Киев, самолет приземлился из-за неблагоприятных погодных условий в Симферополе. Затем вылет в Киев все откладывался и откладывался. И тогда Маслов попросил администратора команды заказать обед в ресторане аэропорта и подать на столы водку. Когда футболисты увидели перед собой запотевшие графинчики с сорокаградусной, они глазам не поверили: в киевском «Динамо» такого прежде не бывало!

Маслов поднял тост – за удачу в предстоящем сезоне. Выпили все, кроме Лобановского, – он до своей рюмки даже не дотронулся. Заметив это, Маслов попросил его все-таки за успех команды выпить, но когда Лобановский сделать это отказался, Маслов зло по его адресу выругался. Лобановский, в свою очередь, что-то сказал в ответ.

Почему же Маслов так нервно прореагировал на поведение Лобановского?

Футболисты провели на юге тяжелейший полуторамесячный сбор, меся грязь на скользких, сырых, тяжелых полях. Они устали, соскучились по семьям, а через несколько дней начинался чемпионат страны с его бесконечными для игроков переездами и перелетами. Был утомлен и Маслов, которому тогда перевалило уже за пятьдесят. А тут еще бессмысленное, раздражающее многочасовое сидение в унылом зале ожидания провинциального аэропорта! Требовалась какая-то разрядка – и единственный способ достичь ее в этой обстановке виделся Маслову в коллективном застолье. И вот в такой важный момент, да еще перед началом первого сезона работы Маслова в киевском «Динамо», любимчик публики Лобановский на глазах у всех закапризничал!

Рассказывая впоследствии всю эту историю Стрельцову, я услышал от него, что Маслов, если уж он кого-то из игроков невзлюбил (что случалось с ним, правда, не часто), не мог преодолеть свою антипатию. Однако в 1964 году такая черта его характера была мне еще неизвестна, отчего я и делал попытки помирить Лобановского с Масловым. И не я один – разговоры с тренером «Динамо» затевали на тот же предмет и некоторые другие его знакомые, также не знавшие, что Маслов бесповоротно решил избавиться от фаворита киевских болельщиков. Хотя сделать это было не так-то просто. Ведь в стартовых матчах чемдионата-64 Лобановский играл едва ли не безупречно.

Удобный случай подвернулся 27 апреля 1964 года в Москве на матче со «Спартаком», когда киевляне вели в счете – 1:0. На 70-й минуте Маслов заменил Лобановского защитником Левченко. Цель замены была, на первый взгляд, логична – тренер укреплял оборону. Но рассуждать так могли только непосвященные. В действительности присутствие Лобановского на поле, который, как правило, оттягивал на себя двух игроков противника, являлось большим гарантом удержания победного счета, нежели количественное увеличение защиты. И спартаковцы в конце концов сравняли счет. Однако необходимый Маслову прецедент был создан: впервые за все годы игры Лобановского в киевском «Динамо» тренер его заменил. Раньше Лобановский досрочно покидал поле только из-за травм.

Свой следующий, восьмой по счету, матч чемпионата киевляне провели 2 мая с «Шинником» в Ярославле. Снова ничья – 2:2. Игра по телевидению не транслировалась, и, воспользовавшись этим, Маслов позвонил в Киев и сообщил, что на редкость слабо провел встречу Лобановский. Потом киевляне, не заезжая домой, играли в Москве, Баку и Тбилиси, но Лобановский там даже заявлен не был в составе! Таким образом, игра с «Шинником» стала для него в киевском «Динамо» последней.

Маслов же по возвращении в Киев объяснял «по начальству», будто Лобановского он вывел в запас только по той причине, что игра его не отвечает новейшим тактическим веяниям. Затем упорно повторял это в беседах с журналистами – и вскоре уже выглядел правым в глазах тех, кто принимает любое печатное слово за чистую монету. Тем паче, что играло киевское «Динамо» в 1964 году гораздо сильнее, чем в предыдущем сезоне.

Наконец, продержав Лобановского на скамье запасных около года (и тем изрядно потрепав ему нервы), Маслов объявил, что против его ухода из «Динамо» возражений нет. Но, опасаясь (и не без оснований), что Лобановский примет предложение одной из ведущих московских команд, а также зная, что он дорожит полученной недавно квартирой в центре Киева, Маслов «сочувственно» намекнул Лобановскому, что в случае перехода в московский клуб он, видимо, этой квартиры лишится. Приглашали Лобановского к себе и руководители республиканского спорткомитета, «дружески» рекомендуя ему перейти в одну из украинских команд. Напрасно пытался я Лобановскому объяснить, что его просто дурачат, поскольку отнять у него квартиру, раз та не является служебной и в ней прописана его семья, не может никто. Однако характера противостоять интриге не хватило у Лобановского вновь, и, к вящему удовольствию Маслова, он в 1965 году уже играл в «Черноморце».

Одесские любители футбола, конечно, встретили Лобановского с восторгом, тренер Войнов немедля определил его в центральные нападающие, но все это было для Лобановского утешением весьма и весьма слабым: ведь «Черноморец», если он даже выступал успешно, считался командой «золотой середины», тогда как киевское «Динамо», даже если его преследовали неудачи, являлось грандом отечественного футбола!

Пополнил также «Черноморец» списанный Масловым из «Динамо» былой антагонист Лобановского – Каневский. И вот она, ирония судьбы: здесь, в Одессе, Лобановский с Каневским образовали центровой тандем, причем от матча к матчу наращивали его эффективность. Увы, недолго музыка играла! Почувствовав спустя несколько месяцев нешуточную усталость, измученный последствиями старых травм, Каневский (которому было уже под тридцать) захотел попытать счастья на тренерской стезе.

В связи же с Лобановским закипели вновь газетные страсти! И в «Советском спорте», и в украинской «Спортивной газете» стали вдруг отзываться о его игре только негативно. Да и Маслов в своих интервью всякий раз, когда речь заходила о Лобановском, характеризовал его как футболиста старомодного, игрока вчерашнего дня, находя в его действиях одни лишь недочеты. Казалось бы: какое дело Маслову до ошибок футболиста другой команды? А вот какое: пока Лобановский играл в связке с Каневским и рецензенты отзывались о нем хвалебно, его успех как бы достигался за счет более опытного партнера. Но когда Каневский ушел в тренеры, а Лобановского хвалить в газетных отчетах не прекратили, киевские начальники вкупе с журналистами стали досаждать Маслову разговорами о том, что он зря, дескать, целый год мариновал такого игрока в глухом запасе, а затем и вовсе прогнал из «Динамо».

И Маслов начал воздействовать на прессу, благо это не составляло для него особого труда: футбольным отделом в редакции «Советского спорта» заведовал его друг… Что же касается украинской «Спортивной газеты», то, пока киевские динамовцы преуспевали, она обычно являлась рупором взглядов их очередного тренера. Присоединилась в конце концов к критикам Лобановского и часть одесской прессы.

Ничего драматического, на мой взгляд, с Лобановским не произошло, тем паче что негативные отзывы о его игре появлялись далеко не во всех газетах, а публика, в каком бы городе «Черноморец» ни играл, Лобановскому неизменно рукоплескала! И все же, обидевшись на несправедливые отчеты в одесских газетах, он решил «Черноморец» оставить, причем рассчитывал, помнится, на приглашения из московских команд. Увы, таковые не последовали. Не звали его уже и в сборную СССР. В конце концов Лобановский оказался в «Шахтере», из которого тоже довольно скоро ему пришлось уйти. Вот чем обернулась для него в итоге конфликтная ситуация в ресторане симферопольского аэропорта! А ведь, между прочим, пить до дна за успех киевского «Динамо» Маслов никого не принуждал! Так что если бы Лобановский (который тогда не употреблял спиртного) отдал дань распространенному суеверию, лишь поднеся рюмку ко рту, ему не пришлось бы, думаю, в двадцать девять лет навсегда покинуть футбольное поле, да еще в Донецке. Уверен, что при его отменном здоровье и умении режимить он благополучно играл бы в киевском «Динамо» минимум лет до тридцати пяти…