6 марта 1992 года в Одессе в матче “Черноморец” — “Карпаты” (2:2) игрок львовян Анатолий Мущинка стал автором первого гола в истории чемпионата независимой Украины.
— Чем я сейчас занимаюсь? Переезжаю из Германии, где прожил 23 года, в родное Мукачево, — говорит 46-летний Мущинка, который вскоре после того исторического, первого гола в ЧУ в 1992-м, уехал в ФРГ, где 10 лет играл за “Хомбург” и “Саарбрюккен” и принял немецкое гражданство. — Правда, возникли проблемы с визой для пребывания в Украине. Но вроде бы потихоньку они решаются. Можно сказать, я уже не в Германии, но еще не в Украине.
— А физически где в данный момент находитесь?
— В немецком Хомбурге. Дочка попросила приехать, чтобы помочь ей в некоторых вопросах.
— Почему решили вернуться в Украину?
— Дети уже выросли, окончили институты, работают — словом, крепко стоят на ногах. А у меня в Украине дом, мама. Папа, увы, недавно умер.
— Потянуло домой?
— У меня постоянно было настроение — что я в Германии временно. Сперва приехал денег заработать. Потом дети пошли в немецкую школу — и я не мог уже отсюда уехать. И вот, дети выросли. И ты сидишь, смотришь — а что мне здесь? Поеду в Украину, посмотрю, что там творится.
— Знаю, что уже посмотрели — не передумали возвращаться?
— Ну как, я ведь все уже подготовил для переезда. Не передумал — просто немного разочаровался. Думал, после того нашего Майдана все немного поменяется, убеждал в этом проживающих в Украине родственников. А они мне: “Да забудь”. И теперь сам вижу: одно бла-бла-бла…
— С чем вы столкнулись?
— Взять хотя бы миграционную службу. Мне нужно было встать на учет, получить разрешение на проживание в Украине. Ну и меня начали гонять — идите туда, возьмите то, а то на самом деле — не то, поедьте в Германию за тем-то, а еще не хватает вот этого… Бюрократия есть в каждой стране. Но там если по закону — то по закону. А в Украине есть закон, но, оказывается, каждый человек, который сидит за столом, смотрит на закон по-своему. А иногда и вообще не смотрит. Но то такое…
— Дом в Мукачево — родительский или сами построили?
— Я начал его строить в году 1991-м, когда играл в “Карпатах“. А полгода назад стал доводить его до конца. Стены были, крыша тоже, хотя ее пришлось менять. А вот внутри не было ничего. Отоплением, паркетом занимались обученные люди, а вот поклейку обоев, покраску я взял на себя.
— Правда, что в Германии после футбольной карьеры вы работали в строительном гипермаркете?
— Я понял, что тренерство — не мое. Решил осваивать что-то другое. Два года учился в техникуме на Burokaufmann — это типа менеджер по продажам. Один хороший знакомый устроил меня в гипермаркете Praktiker. Они меня планировали даже отправить работать в Украину, поскольку открывали там свои магазины. Но не сложилось. Во-первых, жена, как узнала, что я буду приезжать из Украины в Германию лишь раз в полгода, запротестовала — это развалит семью. Она тогда еще не могла поехать со мной, так как дети были маленькие. А когда они выросли, фирма уже развалилась.
— Кем же вы работали?
— 12 лет был заведующим в экспериментальном магазине, без покупателей, как выставочный зал. Нам привозили новые товары, выставляли их — и когда всем все нравилось, то по такой же схеме выставляли товары во всех 106 наших магазинах в Германии.
— На этой работе вы себя вообще в своей тарелке чувствовали?
— Это была просто идеальная для меня работа, так как я люблю что-то ремонтировать, сваривать.
— Чем занимались после банкротства фирмы?
— На полтора года меня перевели в IT-отдел.
— Вы были айтишником?
— Я был помощником — устанавливал в магазинах компьютеры, инсталлировал программное обеспечение. Интересно было. Я с компьютером вообще-то не очень хорошо был знаком, но за это время сдружился.
— Еще и компьютер освоили… А ведь многие футболисты, завершив карьеру, просто спиваются.
— Футболисты рассчитывают стать тренером, но не у всех получается. А что-то другое делать не умеют или не хотят, вот и заглядывают в стакан: тогда все проблемы исчезают. У меня были способности, помимо футбола. Поэтому легче было перестроиться.
— В Мукачево уедете с женой?
— Да. Мне было проще, так как я 23 года настраивался на это. Наташе — намного сложнее: она уже обросла знакомыми, работала в Германии тренером по гимнастике — дети, родители к ней очень хорошо относились. Тяжело все это бросать. Мы как думали в 1993-м: едем в Германию на год, два, три. И теперь жена говорит: “Я думала, возвращение — еще не скоро. А тут раз — ехать в Украину, где почти никого не знаешь”. Пока мы там, и правда, чужие. Но, надеюсь, ситуация поменяется.
— А сами чем в последнее время занимались?
— Полтора года был на больничном — занимался своими искривленными ногами. Сколько себя помню, говорили: вот, у футболистов кривые ноги — на немецком это O-Beine, ноги колесом. 20 лет я играл — и была односторонняя нагрузка на колени: на внутреннюю сторону — 70%, на внешнюю — всего 30%. Поэтому внутренние хрящи износились в три раза быстрее. Я начал ощущать тупую боль. Врачи сказали: “Надо выпрямлять ноги. И нагрузка станет равномерной”. Сделали операцию — вырезали кусочек кости на одной ноге и другой, три месяца на костылях. И теперь мне реально легче.
— Это по страховке?
— Конечно. В Германии она обязательная для всех. Каждый месяц на нее идет 15-16% от зарплаты — половину платит работник, половину работодатель.
— В свои 46 играете в футбол?
— Часто звонят: “Пошли, поиграем за ветеранов”. Я отвечаю: “Ребята, мне еще нужны мои ноги. Не хочу довести себя до ручки”.
— У вас две дочки — Кристина и Элина. Почему младшую, Элину, так назвали?
— Она родилась уже в Германии. И нам сразу в роддоме сказали: “Назовите имя девочки, потому что мы должны выписать свидетельство о рождении”. Мы до последнего не знали пол ребенка. А тут — имя! Рядом стояла русскоговорящая акушерка. “Алина” — предложила она. Нам не понравилось. “А Элина?”. “Неплохо, пусть будет”, — решили мы. Ей сейчас 22, а старшей 27. Обе, как и жена, занимались спортивной гимнастикой. Элина — с удовольствием, Кристину приходилось немного подгонять. Элина не раз была чемпионкой по юношам. Дальше карьера не пошла. Но благодаря тому, что она спортивная девушка, знает украинский, русский, английский, французский языки — ей удалось поступить в полицейский институт при конкурсе 10 человек на место. И сейчас она работает патрульной. А заочно учится на психолога, потому что хочет пойти в криминальную полицию: составлять там портреты преступников. Ну а старшая дочь выучилась банковскому делу, но решила, что для нее этого мало. Получила правовое образование. И сейчас она — экономический юрист во Франкфурте.
— Элина и на криминальные разборки выезжает?
— У нее все, как у патрульных: оружие, машина, напарник. Она невысокая, как и я, но мощная. Бывали случаи, когда ей приходилось доставать оружие — потому что на нее бежали с ножом.
— По-отечески не отговаривали ее от этой работы?
— Я не могу. Это в Украине есть такая слепая система, когда родители решают за детей, где им учиться. Устроили ребенка, где был блат, он там со слезами проучился, а потом сказал: “Оно мне не надо, хочу быть шофером”. Понятно, в роботе полицейского всякое может случиться. Но от этого не застрахован никто.
— Правда, что за 23 года в Германии вы стали экспертом по пиву?
— Ну, эксперт — громко сказано. Но свыше ста сортов испробовал. Учитывая, что в Германии их около пяти тысяч, не знаю — выдержит ли моя печень (смеется). Просто немецкое пиво — это пиво, в отличие от украинского. Моя дочка часто ездит по Германии и всегда привозит мне бутылочку-две. У каждого пива тут — свой вкус. Нет одинакового.
— Виктор Леоненко за раз выпивал до семи литров пива. А вы?
— Нет-нет, бутылочку-две. Причем по 0,3 литра. Пока пиво газированное, оно вкусное. А если берешь 0,5, ты его сразу не можешь все выпить, остается 200-300 граммов — и оно уже никакое. Поэтому немцы предпочитают маленькие бутылочки.
— Украинское пиво по сравнению с немецким — это что?
— Головная боль. Выпил бутылку, а голова болит так, словно выпил целый ящик.
— Как будете обходиться без немецкого пива в Мукачево?
— У меня дома есть виноградники, перейду на свое вино. Я угощал уже им родственников во Львове: все сказали: “Супер! Толя, если есть еще, привези!”.
— Не могу не спросить о футболе. Наверное, после “золота” юношеского ЧМ-1987, дубля “Динамо” и основы “Карпат” вы рассчитывали в Германии на большее, чем выступление во втором дивизионе?
— В “вышку” тяжело было попасть, потому что там был лимит на легионеров. Хотя меня приглашали в “Майнц“, рвавшийся в Бундеслигу, но из “Хомбурга” не отпустили — контракт. Кстати, в середине 90-х звали в Украину, обещали сумасшедшие подъемные. Я ответил: “Сегодня вы мне их дадите, а завтра заберете”. Рад, что тогда не поехал в Украину: мог лишить перспективы своих детей.
— Давайте теперь о знаковой дате — 6 марта 1992 года…
— А что в этот день случилось?
— Шутите? Вы забили первый гол в истории чемпионата независимой Украины!
— Честно, даже не могу вспомнить, как его забивал. Мне рассказывали, мол, сместился с фланга и пробил левой. Но хоть убейте, не вспомню, как оно было.
— Для вас это был особенный матч — или матч как матч?
— Тогда мне был 21 год, на эту тему не задумывался. Сейчас уже понимаешь — творилась история.
— Каким вам запомнился Лобановский, когда вы играли в дубле “Динамо“?
— Его все боялись. Даже такие великие люди, как Яремчук, Рац. Когда он кушал в столовой, никто не осмеливался зайти — ждали, пока он поест. Как-то мы играли дублем, не очень удачно, Лобановский зашел в перерыве в раздевалку — и как выписал нам! Думаю, теперь бы его диктаторский стиль не прошел — игроки, зарабатывающие миллионы, сказали бы просто “не надо нас учить”. У меня в Германии был похожего плана тренер: молодежь его не приняла, и он просто исчез из футбола.
Источник: segodnya.ua