Олег ВЕРЕТЕННИКОВ: “Карьеру завершу в “Роторе”

ВАЛЕРИЙ ИВАНОВИЧ и ВЛАДИМИР ВИКТОРОВИЧ

    – Интересно, а какой у вас статус в нынешнем “Роторе”? Живой легенды, капитана, заслуженного человека, ветерана футбола общероссийского значения?

    – Я просто игрок, не более того.

    – Как общаетесь с партнерами по команде 90-х годов – Бурлаченко и Нидергаусом, которые теперь трудятся в “Роторе” в качестве тренера и помощника президента?

    – На людях, при партнерах по команде, обращаюсь к ним только по имени-отчеству – Валерий Иванович, Владимир Викторович. Если мы остаемся одни, тогда они для меня Володя и Валера. С главным тренером, Александром Никитиным, стараюсь держать дистанцию – он старше, и его должность обязывает соблюдать строгую субординацию.

    – В качестве кого вас использует Никитин?

    – Опорного хавбека. Если честно, тяжеловато порой приходится. Давно я на этой позиции не играл. Но ради нужд команды чего не сделаешь?! Хотя мне, не скрою, хотелось бы играть поближе к атаке, чаще атаковать, забивать.

    – Как вам уровень второго дивизиона?

    – В нашей зоне его высоким не назовешь. В союзном первенстве этот турнир был богаче на индивидуально сильных футболистов. Я ведь начинал играть именно во второй союзной лиге, в “Уралмаше”. Однако сегодня сложно по-своему – автобусные переезды выматывают, да и ребята в “Роторе” собраны малоопытные. Многие из них в прошлом году играли в той же зоне, в том же “Роторе”-2, и заняли второе или третье место с хвоста таблицы. Сегодня мы с ними решаем совершенно другие задачи. Мужаем по ходу сезона. Заодно учимся побеждать постоянно, а не от случая к случаю.

    – Получается?

    – Не всегда. На финише первого круга потерпели несколько поражений, и тучи, что называется, сгустились. Сразу предыгровой сбор на базе растянулся на два дня, Горюнов в команду зачастил. Переживает. Я бы сказал – очень переживает.

    – Даже играя во второй лиге?

    – А какая разница?! Люди в 50 лет уже не меняются. Дмитрич всегда будет переживать, стремиться к первому месту. Ранг турнира значения не имеет. И потом, для нашей малоопытной и молодой команды задача выхода в первый дивизион – это серьезная цель. С наскока, без полного напряжения сил ее не добиться.

ДВОЙНИК НА БОРТУ

    – “Ротор” пользуется поддержкой болельщиков или они отвернулись от нее, не выдержав удара? Ведь еще год назад в Волгоград приезжали “Зенит” и ЦСКА, а сейчас вам приходится соперничать с клубами из Пятигорска и Назрани.

    – Для людей это, конечно, удар. Есть болельщики, которые пока на стадион не ходят, но за командой следят. Я их понимаю. Сегодня “Ротор” поддерживают самые преданные ему люди. Это полторы тысячи волгоградцев, которые придут на игру в любую погоду, в какой бы лиге команда ни играла. Примерно 40 – 50 поклонников сопровождают нас в выездных матчах. Я лично и вся команда им за это благодарны.

    – Говорят, у вас достаточно сложные отношения с фанатами. Якобы несколько лет назад один болельщик пытался разбить стекло вашего автомобиля, и вы его остудили кулаком, а в Саратове сцепились с каким-то поклонником “Сокола”, обвинившим вас во всех бедах клуба.

    – Глупости это. Кто и зачем эти слухи распространяет – не знаю. На самом деле я предельно уважительно отношусь к настоящим болельщикам, которые понимают и любят футбол, ценят труд игроков. А вот оголтелых хулиганов от футбола, напротив, не уважаю. Порой пьяные, с пустыми глазами, не видящие ничего, они есть в каждом городе. С этими людьми общаться не желаю. И они это знают.

    – Это правда, что вы регулярно выходите в интернет, где общаетесь в гостевой книге сайта фанатов “Ротора” с болельщиками?

    – Да. Ценю их внимание. По возможности отвечаю на вопросы людей, для которых “Ротор” больше, чем название команды.

    – Вы легко этой зимой вернулись в клуб, где стали известным и популярным футболистом? И почему именно “Ротор”, который играет сегодня во второй лиге?

    – Легким свое возвращение назвать не могу, но это была моя цель. Всегда мечтал завершить свою игровую карьеру именно в “Роторе”. Рад, что именно так все и произойдет.

    – Собираетесь заканчивать?

    – Откровенно говоря, не думал над этим. Силы вроде бы есть, да и пользу команде пока приношу. Просто отклоню все предложения, если поступят. Зимой они появлялись, и не одно. Но уходить из “Ротора” больше не собираюсь.

    – Сейчас вы ездите по югу России на автобусе с собственной фотографией на борту. Какой была ваша реакция, когда увидели этого “двойника” и саму машину в первый раз?

    – (Смущенно.) Было очень приятно. Хотя для меня это событие не стало сюрпризом. Горюнов давно говорил, что хочет купить для команды новый сверхкомфортабельный автобус. При этом обещал украсить его моим изображением. Мол, заслужил.

    – Рассказывали, что Горюнов на вас не сильно обиделся, когда вы выбрали “Сокол”, вернувшись в Россию из Бельгии.

    – Да как он мог обидеться, если я месяц тренировался с командой, надеясь, что смогу продолжить карьеру именно в “Роторе”?! Более того, когда первый раз вернулся в Волгоград, еще после Греции, то заявил о своем желании играть в “Роторе”, а не за границей. Тренером был Ярцев, мы с ним хорошо поговорили, а в итоге я все-таки уехал в Бельгию. Более того, вернувшись в клуб на правах свободного агента, подписал новый контракт, чтобы “Ротор” смог на мне немного заработать, продав бельгийцам. Сделал это ради клуба, которому многим обязан.

    – И все-таки история вашего возвращения в Россию после греческо-бельгийской командировки выглядит туманной. Вы не могли бы объяснить, почему оказались в Саратове, а не в Волгограде?

    – В Бельгии мне нравилось. Игра шла, тренер доверял, партнеры понимали. Проблема возникла с разрешением на работу в стране Евросоюза. Тонкостей не знаю, но ситуация была сложной. В итоге принял решение вернуться в Россию, отказавшись от годовой зарплаты. Агент, в свою очередь, тоже был вынужден вложить собственные деньги, чтобы я получил на руки трансферный лист. С ним приехал в Волгоград, но Горюнов мне честно сказал: у него нет денег, чтобы компенсировать издержки по зарплате, и агенту заплатить за работу, которую он провел в Бельгии, разрывая мое соглашение. Я ждал месяц, надеясь, что ситуация поменяется. В итоге поехал в Саратов. “Сокол” пообещал выплатить бонус, решив все вопросы с гонораром для агента.

    – Не жалеете о том решении?

    – Нет. От меня зависело далеко не все. Выходит, что вернуться в “Ротор” три года назад мне было не суждено. Но доволен, что в итоге судьба все-таки предоставила мне такую возможность.

ИДЕАЛ ОТНОШЕНИЙ – “ЛОКО”

    – В 90-х годах о вашем возможном отъезде писали и говорили постоянно, а вы оставались игроком “Ротора”. Куда звали, если не секрет, и почему варианты срывались?

    – Многого не знаю до сих пор. Скажем, в Испании со мной общался Дмитрий Галямин. Он тогда жил в этой стране, работал агентом, помогая российским футболистам, которые трудоустраивались в испанских клубах. Он предложил приехать, познакомиться с клубами, их руководителями. Обещал помочь, утверждал, что меня ждут.

    – А вы в ответ сказали, чтобы с этими вопросами Галямин шел в клуб, к президенту. Так?

    – Да. Несколько раз ответил, а потом никто особо-то и не звонил. Хотя в Испании меня действительно ждали. В частности, “Сарагоса”. Все сорвалось в последний момент. Потом был вариант еще с одной командой, тоже не грандом, но и там ничего не вышло.

    – Было обидно?

    – По-настоящему расстроился, когда сорвался вариант в Англии. Клубы, как мне потом рассказали, уже обо всем договорились, но получить разрешение на работу, не имея нужного количества матчей за сборную, я не сумел бы. Англичане удивились, узнав, что столь результативный футболист не играет в сборной своей страны.

    – В итоге вы все-таки уехали, но в Грецию. Потом была Бельгия. Вы вынесли из этих поездок хоть какой-нибудь опыт?

    – Если игрок хочет уехать, это нужно делать в 25 – 26 лет. Тогда есть шанс заиграть, прижиться в незнакомой стране. Правило № 2 – нужно знать, кто именно зовет тебя в команду. Если иностранца приглашает тренер, у него есть все шансы стать игроком основного состава. Если президент, возможны нюансы. Скажем, в Грецию меня пригласил серб Петкович. Он сейчас тренирует сборную Сербии и Черногории. Я с ним понемногу набирал форму, выходя на поле сначала на 10 минут, потом на 20. Наверняка бы в итоге стал футболистом основного состава, набрав свои оптимальные кондиции. Однако Петковича уволили, и я без видимых причин сел в глубокий запас. Люди, которые пришли в клуб после грянувших в нем перемен, попросту не давали мне играть.

    – Сейчас почти у каждого стоящего футболиста есть агент. У вас его не было, а клуб решил прибегнуть к помощи профессионального продавца футбольной рабочей силы, лишь поняв: самому найти вариант для Веретенникова гораздо сложнее, чем казалось сначала. Не жалеете, что слишком поздно прибегли к помощи спортивного посредника?

    – Нет. Для меня идеал отношений между игроком и руководителями клуба – московский “Локомотив”. Там людей на жизненной дороге обычно не бросают. По-моему, у Лоськова, Евсеева, Овчинникова личных агентов нет. И ничего, играют же люди! Мой случай в этом смысле схож, но главное – сегодня иное время. В 90-х агентов с лицензиями ФИФА, хорошо знающих законы, иностранные языки, в России, по сути, не было. Обычно в этом качестве пробовали себя люди, которые хотели заработать на тебе, помогая игроку разрывать контракты с клубом, выбивать денежные блага. У меня такой проблемы никогда не было.

ФУТБОЛ НА ОДНОЙ НОГЕ

    – В сборной вы провели всего 4 матча. Прямо скажем – мизер. Сами для себя вы нашли ответ на вопрос: почему Веретенникова не жаловали в главной команде страны?

    – Да, и очень давно.

    – Однажды даже заявили, что, будь вы игроком московского клуба, ситуация с приглашениями в сборную была иной.

    – Меня тогда не совсем правильно поняли. Если бы я был москвичом, вызовы в клуб из РФС приходили бы чаще. Не уверен, что постоянно играл бы за сборную, но шансов проявить себя в этой команде было бы больше. Однако это не единственная причина моего отсутствия в сборной. Есть и другие. К футболу они прямого отношения не имеют. Это ведь не только игра, но еще и бизнес.

    – Вас задевала ситуация непризнания тренерами сборной страны очевидных успехов?

    – Конечно. Да она всех задевала, кто следил за нашим футболом. Люди удивлялись: игрок, стабильно забивающий больше 10 голов за сезон, не нужен сборной. Но меня по-настоящему коробило, что шанса проявить себя мне фактически не предоставляли.

    – Так ли?

    – В товарищеском матче с Бразилией меня выпустили с первых минут. Это был шанс, и хороший. Все закончилось спустя 16 минут.

    – Прямым ударом по вашему колену и досрочной заменой.

    – До сих пор помню, как Игорь Колыванов удобно скинул мне мяч под удар, а я не смог ничего сделать – настолько было больно. Пришлось просить замену. Ситуация, предшествующая травме, была абсолютно игровой. Подкат, стык жесткий, в результате которого нагрузка падает на всю ногу. Потом хруст. Отчетливо его слышал. Встал, похромал. Думал – пройдет, а оказалось, что эта травма останется со мной на всю жизнь.

    – Все так серьезно?

    – Мне доктор только недавно рассказал, что такая травма – одна из самых неприятных, какие бывают при повреждении колена.

    – Как же вы играли в том году?

    – Сначала через боль, потом на уколах. Если честно, порой было очень тяжело. Приходилось терпеть. У “Ротора” появился шанс выиграть золото. Ради этого был готов выходить на поле на уколах.

ЛЕГЕНДА О ЛАЙНСМЕНЕ

    – Не жалеете, что рисковали здоровьем?

    – Нет. Жалею, что мы тогда не выиграли.

    – “Ротор” дважды упускал золото на финише. Причем в 97-м вы проиграли в Волгограде, по сути, золотой матч – в последнем туре “Спартаку”. Что помешало стать первыми?

    – В 97-м сами повинны в неудаче. Нужно было решать все раньше, выиграв золото досрочно. Не вышло, причем не получилось сразу во всем. А в 96-м фатально не повезло. С уважением отношусь к команде “Спартак”, но убежден: золото сезона 1996 года досталось москвичам во многом благодаря случаю. В том сезоне спартаковцы были слабее и нас, и “Алании”.

    – Тот чемпионат и поныне – один из самых увлекательных в истории российского футбола. За золото до последнего тура сражались три клуба, а судьба чемпионства решилась в дополнительном матче. Почему “Ротор” и “Алания”, попеременно лидировавшие, в итоге упустили свое счастье? Вы настолько увлеклись борьбой, что прозевали конкурента?

    – Нет, этого точно не было. Виню только себя. “Ротор” слишком часто терял очки в матчах с командами из нижней части таблицы. Особняком стоит игра в Новороссийске. Она мне на всю жизнь запомнилась. До сих пор, если честно, зло берет, когда тот матч вспоминаю.

    – После нее президент клуба Владимир Горюнов требовал медицинского освидетельствования главного арбитра.

    – Атмосфера вокруг того матча была далека от нормальной. Сама игра прошла крайне нервно, а судейство было, что называется, из ряда вон. Мы забили чистейший гол, который отменили, не придумав для этого даже стоящего повода. Лайнсмен просто поднял флажок, а почему он это сделал, объяснить не сумел. Мы его атаковали всей командой, обнаружив, что от человека разит, словно он – пивная бочка. По-моему, рефери был неадекватен, принимая решения. Сказали об этом руководству клуба, но результат матча все равно остался в силе. Скандал, конечно, был жуткий. Нам ведь откровенно мешали играть. Обидно. У команды цинично отняли важнейшую победу. Тех украденных арбитрами двух очков в итоге и не хватило, чтобы сравняться на финише со “Спартаком” и “Аланией”.

    – Это самое большое разочарование в вашей спортивной жизни или на первое место все-таки нужно поставить финал Кубка 1995 года?

    – Это когда я пенальти в концовке дополнительного времени не забил? Не возьмусь судить, когда неудача переживалась острее. Зато отчетливо помню, что после финала собрание было. Уже в Волгограде. В Москве-то все молчали после матча. Сидели опустошенные. Собрали нас на базе, сказали, что жизнь продолжается и финал нужно забыть, да побыстрее. После чемпионатов никаких собраний не было. Каждый сам с собой разбирался.

    – Тот пенальти, назначенный Игорем Синером в ворота “Динамо” на 117-й минуте, вызвал бурю эмоций и массу споров. Он и поныне считается самым спорным судейским решением, принятым в финале национального Кубка. Вы сами как считаете – был у Синера повод наказывать “Динамо”?

    – Смотрел повтор этого момента не один раз. Скажу так: эпизод из тех, про которые говорят “на усмотрение арбитра”. Рефери назначил пенальти, я пошел его исполнять. Но, видимо, у футбольного Бога была своя точка зрения на решение арбитра. Откровенно говоря, обидно, что попал в штангу, но, с другой стороны, кто знает, как оно лучше?! Нам нужно было самим забить, с игры. Моментов было море, но ни один мы не использовали. Однако если говорить о разочарованиях, у меня есть еще одна неприятная страница в карьере.

    – Она связана с Саратовом, так?

    – Да. С “Соколом” расстался не очень хорошо. Да и не только я. Друг мой, Гена Орбу, вообще с футболом тогда закончил, Алексей Косолапов позже уехал в Казахстан, где до сих пор играет.

    – Почему так случилось?

    – Мы, опытные игроки, оказались не нужны Леониду Ткаченко. Он тогда принял саратовцев и сделал ставку на других. Бывает, но мне было неприятно, когда из разговоров с клубным начальством выяснилось: Веретенников, как капитан, повинен в том, что команда неудачно провела первую половину сезона. Мне предложили снизить в четыре раза зарплату, полагая, что необходимо перезаключить контракт. Понял: предлагают уйти. Ушел, согласившись на предложение ростовского СКА, где когда-то играл. В итоге вылетели и “Сокол”, и СКА, а я в премьер-лиге больше не играл. Уверен, что саратовцы могли бы сохранить место в компании сильнейших. Все спутала поспешная отставка Корешкова. Он погорячился, объявив весной о своем уходе. В итоге ремонт на ходу ожидаемых результатов не принес.

9,5 ОТ “СЭ”

    – Может, не стоит о грустном? Вы обладатель не только суммарного рекорда результативности российских чемпионатов, но и высшей оценки, выставленной нашей газетой футболисту. 9,5 за пять голов “Шиннику”. Что вы чувствовали, купив утром свежий “СЭ”?

    – Очень рад был, не скрою. Приятно, что твой труд так высоко ценят. В газете написали, что оценка снижена на полбалла за полученную желтую карточку. Наверное, пошутили. Тот матч и впрямь получился для меня нерядовым. Шесть раз пробил по воротам, пять раз забил. Почти все получалось. Недавно случайно увидел в записи один мой гол в том матче. Был изрядно удивлен. Двух соперников обыграл, прошел, пробил. У нас на такие фокусы Нидергаус был мастер, а тут я все это делаю. Бывают дни озарения, что еще сказать.

    – Ваши знаменитые штрафные – это тоже озарение, дар Божий или тяжелый труд на тренировках?

    – Без труда уж точно не обошлось. Штрафные еще в юношах стал отрабатывать. С тех пор себе не изменял.

    – Вас когда-нибудь выгоняли с поля за грубость, несдержанность?

    – По дисквалификации пропустил лишь один матч. Да и то, когда приходилось пропускать игры, получая каждую четную желтую карточку. У меня за всю карьеру от силы десяток предупреждений наберется.

    – Это просто случай или вы на судей так гипнотически действовали?

    – Ни то, ни другое. Я не ангел, но кодекс футбольных правил чтил. С судьями обычно не спорил, но мог, вспылив, гоняться за ними по всему полю, если понимал, что рефери совершает результативную ошибку. Обычно за это не наказывали. Знали, наверное, что ошиблись. Словом, футбольный кодекс нарушал без ущерба для игры и дела. В обиду себя не давал. Мог дать сдачи, если опекун начинал хамить.

    – А как же принцип честной игры?

    – Меня учили: лучшим ответом на грубость является забитый гол. Именно так и поступал, но порой мог и сам обидчиков наказать.

    – Вы их что, били?

    – Иногда жестко встречал того, кто постоянно бил меня по ногам, цеплял за майку.

ЛАРИСА, ТАНЯ, ПАВЕЛ

    – Это правда, что, забив свой сотый гол в чемпионате России, вы после матча не сдержали слез?

    – Правда. Слишком уж добрые слова говорили люди тогда в мой адрес. Был не в силах сдержать эмоции.

    – А где хранится амулет, подаренный по такому случаю?

    – Дома. Откровенно говоря, на глаза попадается нечасто, а специально на него не смотрю. Хотя память осталась очень хорошая.

    – Чем занят ваш сын?

    – Учится в школе и пытается стать футболистом. Павел занимается в волгоградском спортивном интернате в группе мальчиков 1991 года рождения. Что из этого получится, судить не возьмусь.

    – А дочь?

    – Таня пошла в школу. У нее все сейчас нормально.

    – Со своей Ларисой вы вместе уже 15 лет. Мало кто знает, почему Олег Веретенников женился так рано. Где и когда вы познакомились с будущей женой?

    – Женился по любви. Любовь была большой. Сразу понял, что это судьба. Встретились в городе Верхняя Пышма. Играл там за местную команду. Как встретились, так, по сути, больше не расставались. Только на время моей армейской службы. Сначала ее в ЦСКА проходил, а потом в ростовский СКА поехал. Правда Лариса приезжала ко мне и в Москву, и в Ростов. Еще писали друг другу письма.

    – Самые настоящие, в бесплатном треугольном конверте для военнослужащих?

    – Да, самые настоящие письма. От руки, на листочках бумаги. А еще бегал на главпочтамты городов, где играл и служил, – заказывал телефонный разговор. Все было очень романтично. В нынешний век мобильных телефонов и интернета такого уже не будет.