ПОСЛЕ МАТЧА ЦСКА – «СПАРТАК» Я СКАЗАЛ СЕБЕ: ТЫ ПОБЕДИЛ!
– Игорь Вячеславович, скучаете по футболу?
– Да, вы знаете, начинает скука просыпаться, хотя после сезона долго не хотелось ни футбола, ни хоккея, ничего. А сейчас ощущаю желание побегать, поработать.
– А по футболистам ностальгии нет?
– Тоже в какой-то степени соскучился. Вот совсем недавно Кубок Первого канала смотрел и почувствовал, что очень приятно снова увидеть тех игроков, с кем приходилось работать, и на новых ребят посмотреть. Интерес какой-то зажигается.
– У вас, наверное, несмотря на особенности профессии, как и у любого человека, есть свои личные симпатии и антипатии. Не могли бы поделиться, кто персоны из этих списков?
– Вот как закончу карьеру – тогда можно, а сегодня не могу с прессой делиться, потому что футболисты тоже люди. И, как и все мы, со своими букашками в голове, поэтому они могут по-разному расценить мои откровения. А следовательно, в будущем мне работать с ними станет либо проще, либо сложнее. Боюсь, что все-таки сложнее, поэтому не буду на этот вопрос отвечать (смеется).
– Хорошо, тогда подскажите, какими качествами должен обладать футболист, чтобы вы, невзирая на свой чин, на уровне простой человеческой реакции начали его уважать?
– Он должен быть профессионалом и просто нормальным во всех отношениях. Ну и чтобы вел себя на поле достойно. Даже если ты суперзвезда, в жизни надо оставаться нормальным парнем, который уважает работу не только свою, но и окружающих, в том числе и судей. Как, например, Карвалью или наш Егор Титов
– Уж простите за любопытство, но меня всегда интересовал вопрос, как судьям удается в жерле вулкана оставаться холодным как айсберг? Что это за особая «температурная» закалка такая?
– А я, несмотря на то, что все мировые арбитры в один голос говорят о необходимости этого качества, сам в себе его никак не нахожу. Холодность, конечно, должна присутствовать, но как бы я ни старался, а не могу равнодушно относиться к тому, что происходит на поле. Все-таки сам – бывший футболист, и понимаю игроков сегодня зачастую не только как судья, но и как их бывший коллега.
– Вам пришлось побывать по обе стороны свистка. Так кому труднее на газоне – игрокам или все-таки судьям?
– Лично мне как футболисту легче было, чем как арбитру. Сегодня просто огромен груз ответственности, который давит все 90 минут матча, неделю до игры и неделю, а иногда и месяцы, после – в зависимости от того или иного принятого решения. Арбитрам, на мой взгляд, намного сложнее. Игрок после финального свистка начинает готовиться к следующему матчу, какие-то моменты из недавнего прошлого забываются. А вот у судьи вся жизнь состоит из памяток: я вот практически все эпизоды своей работы и во второй, и в первой, и в высшей лиге помню в мелочах.
– Ну тогда вам не составит труда ответить, был ли такой матч, после которого вы сами себе внутренне сказали: «Да, это моя победа»?
– Их даже несколько. Ну, во-первых, это, конечно, мой дебют в качестве арбитра премьер-лиги, который в 2001 году пришелся на игру «Алания» – «Динамо» (Москва). Замечательный тогда получился футбол в исполнении соперников, и, хотя с тех пор и прошло пять лет, я всю встречу досконально по минутам и по секундам помню. Очень важным для меня как арбитра был матч первой лиги между краснодарской «Кубанью» и грозненским «Тереком», в котором решалось, какая из этих команд выйдет в высший дивизион. Ну и, конечно, все игры с участием наших лидеров можно отнести к этому разряду – это и ЦСКА – «Спартак», и «Зенит» – «Локомотив» (которые мне уже как родные – я их штук пять или шесть отсудил), и матч «Зенит» – ЦСКА. Такие встречи не забываются, потому что когда обслуживаешь лидеров, когда решается судьба медалей, это всегда такая нервная нагрузка, что забыть о ней при всем желании нереально. У меня даже сейчас буквально перед глазами перипетии двух прошлогодних игр – питерской команды с железнодорожниками и армейцев со «Спартаком». Последняя встреча – вообще нечто совершенно особенное, она была для меня какой-то внутренней победой в том году, столь непросто сложившемся для меня. Если вы помните, вокруг этого дерби и моего назначения была просто лавина шума, разговоров и домыслов. После свистка я словно подвел финальную черту под своим сезоном, и именно тогда действительно внутренне ощутил: «Да, здесь сегодня я победил. Победил не сам за себя, а за весь российский судейский корпус».
ТЕПЕРЬ МНЕ УЖЕ ВСЕ РАВНО, ЧТО КРИЧАТ ТРИБУНЫ
– Поправьте, если не так: выходя на поле, так же, как футболист снимает с себя всевозможные кольца, серьги, браслеты и талисманы, складывая их в аккуратную стопочку, арбитр в таком же порядке избавляется в раздевалке от черт собственного характера.
– Немного не так, потому что от определенных свойств личности все-таки гораздо труднее избавиться, чем от атрибутики, даже на время. Часто приходится подавлять в себе проявления характера, но могу отметить, что с годами делать это становится все легче. Первое время я очень болезненно реагировал на все моменты, на все вопросы и неоднозначные высказывания по своему адресу со стороны футболистов и тренеров.
– А то, что с трибун кричат или скандируют о принадлежностях и прочем, слышите?
– Сейчас уже нет.
– Значит, пользуетесь берушами, потому как не услышать такое, мягко говоря, трудно.
– Беруши бы тоже не помогли, уверяю вас. Есть другой, гораздо более полезный и действенный метод – огромная концентрация на всех игровых эпизодах. И потом, при нашей профессии совершенно необязательно слышать трибуны, потому как то, что кричат с них, у нас запросто могут высказать судье и тренеры и те же футболисты. Помню, какими трудными в этом плане были для меня первые годы в премьер-лиге и первом дивизионе: я отвлекался на все эти выкрики, что играло негативную роль в определении того или иного эпизода, происшедшего на газоне.
– Никогда не возникало желания ответить по принципу «клин клином»?
– О, ну это желание очень часто посещает и даже иногда воплощается, правда, уже в подтрибунных помещениях. Тут ничего не поделаешь, я же все-таки не глухонемой. Правда, реакция всегда бывает разной, но вот ответить хочется практически всегда. Это уж такой у меня характер.
– Существуют географические пояса премьер-лиги, в которых труднее судить?
– Очень непросто судить в Москве, потому что это огромная нагрузка. Одни из самых сложных матчей проходят во Владикавказе, где очень такие организованные и темпераментные болельщики. Ну и, конечно, в Питере на Петровском творится вообще нечто нероссийское, близкое уже к Европе, а если быть более точным в сравнении, то к Турции. Сумасшедшая энергия с трибун все девяносто минут матча, плюс двадцать перед игрой и двадцать после. Поэтому Питер, наверное, один из самых сложных для нашего корпуса городов.
– Добавил вам нюансов в его восприятии неприятный конфликт с Владиславом Радимовым?
– Сегодня о том, что он имел место, я считаю, говорить уже не стоит: это часть жизни, часть футбола, которая, к сожалению, произошла. С другой стороны, та история меня закалила, да и у игрока, наверное, что-то поменялось в мировоззрении по отношению к судьям. Влад Радимов – сложный футболист: как человек в жизни он абсолютно спокойный уравновешенный парень, а вот как выходит на поле – что-то с ним происходит. Но опять же, это тоже часть футбола, точнее, часть его восприятия.
– Самые яркие личности, «человеки», с которыми познакомило вас поле, – кто они?
– Их очень много, и выделить кого-то особняком я не могу. В принципе, со всеми футболистами в российском чемпионате у меня нормальные человеческие отношения: они меня понимают как арбитра, а я их – как людей, как игроков, как тех, кто, выходя на поле, творит футбольный спектакль. Моя задача помочь провести его, и прежде всего, сохранить здоровье «актеров». Мне хочется, чтобы каждый из них прочитал то, что я сейчас скажу: я просто помогаю провести матч, и самое главное для меня – чтобы все вы были живы-здоровы, пришли домой своими ногами и вспоминали не только то, как отсудил арбитр, но и другие приятные моменты. И я искренне хочу, чтобы футболисты никогда не узнавали, что такое боль и травмы.
УВАЖАЮ КОЛЛИНУ, НО ХОЧУ БЫТЬ СЕРОЙ МЫШКОЙ
– Пробовали подсчитать, сколько в среднем бывает на вашем спидометре после отработанного матча?
– Считать не пробовал, но думаю, что пробегаю за игру больше десяти километров.
– Ваш знаменитый коллега Пьерлуиджи Коллина совсем недавно категорически не согласился с тем, что «арбитр на поле должен быть незаметным». У вас есть собственное мнение на сей счет?
– Коллина – безусловный лидер судейского корпуса, он долгое время его олицетворял, и любой матч с участием этого человека был для болельщиков вдвойне интересней, ведь следили они не только и не столько за футболом, сколько за этим арбитром. Так что если он сказал, значит, истина в этом есть. Но дело ведь еще и в том, что сам по себе этот арбитр никогда не сможет стать незаметным, он просто обречен на интерес к себе: внешность, грозный лик, манера судейства – все в нем очень яркое. Если же брать некие буквы устава, то согласно догмам мы должны быть на поле невидимками, и, честно говоря, мне это более по вкусу. Тут как в жизни – каждому своё: кому-то надо быть полыхающим, как радуга, кому-то, как мне, серым, как мышка. Главное – чтобы все мы делали хорошо свое дело.
– Кстати, того же Коллину итальянские журналисты как-то назвали «карающим органом с человеческим лицом». А каким, по вашему мнению, должен быть идеальный или близкий к этому судья?
– В каждом матче особенным, по той причине, что ни в коем случае нельзя все игры стричь под одну гребенку и мерить единым ранжиром, ведь они сами по себе очень разные. Есть встречи повышенного накала, когда перед выходом на поле надо досконально все знать об отношениях между футболистами, между клубами, между тренерами. В этих матчах мелочей нет, их надо проводить с полнейшей концентрацией: к каждому эпизоду надо быть максимально близким, не давая ни единого шанса футболистам выражать недовольство или контактировать. И любая вспышка грозит войной. А бывают матчи, когда играют решившие свои задачи дружеские команды, у которых великолепное настроение, и они выходят на газон, чтобы подарить футбол зрителям. И в этом случае судья, не мешая им, должен занять роль руководителя этого спектакля, режиссера действия. Так что, как сами видите, ставить все игры на одну полку просто недопустимо.
– Позвольте еще раз процитировать Пьерлуиджи Коллину, который, узнав о том, что в Россию экспортируют арбитров, отметил, что «будь такое в Италии, обиделся бы не только я, но и весь судейский корпус». А вам лично обидно не было?
– Нет, и здесь у нас нет права обижаться, потому что надо понимать, с какой целью это делается. Значит, не совсем устраивает наше судейство, не совсем доверяют нам; значит, надо доказывать каждым своим матчем, что мы ничем не хуже, что мы лучше иностранцев. И я считаю, что в прошлом сезоне мы в большом числе встреч это продемонстрировали. А что пригласили наших коллег из-за границы, так это даже неплохо, потому что многие клубы увидели, что приезжают такие же люди и допускают такие же ошибки чисто человеческого, а не предвзятого или закулисного характера. Небольшая обида на сам факт того, что это случилось, все же есть, как и у любого самолюбивого человека, ведь на некоторые из матчей, которые отсудили иностранные коллеги, мог попасть я. Но все это просто эпизоды жизни, которые надо воспринимать такими, какие они есть.
МЫ ЗНАЕМ МНОГО ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ, КОТОРЫЕ НИКОГДА НЕ РАССКАЖЕМ
– Так коррумпированность судейского корпуса – это просто стереотип? Ведь столько об этом говорилось, говорится…
– …и, уверяю вас, будет говориться не только в России, но и во всем мире до тех пор, пока есть футбол, пока есть арбитры и пока есть игроки. Да, вот такие мы одиозные личности, которых всегда будут шпынять. А если серьезно, то поверьте, очень неприятно, когда отработал, чист перед командами, и вдруг тебя начинают поливать грязью, сочиняя и рассказывая какие-то небылицы. И занимаются этим не только футболисты и тренеры, но и корреспонденты с болельщиками. Что, впрочем, совсем не удивляет: у нас ведь в футболе, как и в политике, разбирается 99,9 процентов всего населения страны, но правил его в совершенстве при этом не знает ни один футболист, ни один тренер и ни один функционер, что уж говорить о болельщиках.
– А разве бывает дым без огня?
– Иногда, как оказалось, бывает. А иногда есть, за что попрекнуть того или иного арбитра. Но, повторю еще раз, это часть футбола. Лично у меня есть осознанная позиция по этому поводу. Я очень хочу продлить свою жизнь в футболе, потому что он и есть моя жизнь, и мне всегда интересно находиться среди игроков, испытывать вновь чувства, хранимые с молодости. Поверьте, каждый миг этого состояния незабываем, спросите любого ветерана, любого арбитра, насколько сильно спустя дни, месяцы, годы хочется выйти на поле и ожить, забыть тяготы и кривотолки. И как хочется, чтобы всех этих грязных разговоров было поменьше вокруг.
Ни у кого никогда не узнавал, и даже не хочу слышать ничего о тех моментах, о которых вы спрашиваете. Могу сказать только одно: сегодня много разговоров о договорных матчах, и тоже дым, наверное, не без огня. Я считаю, что надо уже сейчас смотреть и на футбол и на судей только через призму самого себя. Подойти к зеркалу, заглянуть в него и признаться, кого там видишь: «Вот ты такой-то. А судья – он просто человек, и живет так, как считает нужным. А ты-то что делаешь? Ты-то как живешь? Ты там себе забил, там себе слил, там себе перекупил. Ну и нормально это для тебя, как для человека?» Мы, судьи, никогда ни о чем не говорим и не рассказываем, хотя много знаем интересных историй, которые, как бы это ни удручало журналистов, родились вместе с нами и с нами умрут. И это тоже часть футбола.
– Какие матчи лично вы судили бы вечно и с огромным удовольствием?
– Товарищеские (смеется). Особенно между командами «Локомотив» (Нижний Новгород) и «Волга» (Нижний Новгород). Никакой вечности бы мне не хватило.
– А от судейства каких игр вы бы вечно и с тем же огромным удовольствием отказывались?
– Думаю, таких пока нет. И надеюсь, что в этом сезоне не будет. В прошлом году была одна команда, которую мне не хотелось судить, но теперь все по-новому. В межсезонье я очень многое в себе пересмотрел как в человеке и как в арбитре, за два с половиной месяца случились моменты, которые кое-что в моем разуме поменяли.
– Не расскажете?
– Нет, слишком больно о них вспоминать, и не хочется.
– А другие неприятные воспоминания можно поднять из библиотеки вашей памяти? Какие чувства испытывает судья, оказавшийся «на банке»?
– Могу сказать за себя как за индивидуальность: очень болезненно переносил дисквалификацию, потому что за десять лет работы такое испытать мне пришлось впервые. Сказалось еще и то, что, возможно, я не совсем адекватно все это воспринимал, было обидно, я считал, что прав и в том, и в другом эпизоде. Как-то все наслоилось. Бывают в футболе моменты, когда ошибку арбитра может показать только оценка. Мне двухмесячное отречение далось сложно, приходили мысли заканчивать, бросить все это. Но все-таки бороться за себя мы должны всегда. И я буду это делать, если считаю, что прав. Хотя бы на десять процентов.
– Снился вам в тот период футбол?
– Нет, пока были все эти разборки, я вообще почти не спал от напряжения. В принципе, у меня никогда футбольных снов не было, даже в бытность игроком. И тогда, и сейчас после игры сплю как убитый.
ПОСТРОИЛ СВОЙ СТАДИОН
– Почему в свое время вы выбрали именно футбол? Осознанно?
– Ну нет, как может что-то осознанно предпринимать шестилетний ребенок? Просто я жил около стадиона, на котором с утра до вечера гоняли мяч. Совсем малышом стал бегать с ребятами, кое-что получалось, было очень интересно и увлекательно. Я был мальчиком таким активным, поэтому шустрая и быстрая игра меня затянула, стал пропадать на стадионе и во дворах, где во времена моего детства тоже играли только в футбол. Родители было начали отдавать меня в секцию гимнастики, но зал был на том же стадионе, что и поле, и после занятий я сразу же выбегал и снова занимался с мячом. С этой самой площадки меня забрали в спецкласс, откуда я, будучи еще учеником девятого класса, попал в команду мастеров. Проделал путь от второй до первой лиги тогда еще союзного футбола, и высшей – российского. И все, что у меня есть в жизни, все, чего я достиг, случилось только благодаря футболу. Он меня воспитал – тренерами, жизнью, играми. Именно в нем я стал таким, какой сегодня.
– Что было самой яркой страничкой вашего футбольного детства?
– Наверное, то, что с командой стал чемпионом Поволжья и вице-чемпионом России. Это самые запоминающиеся мои достижения. Ну а в восьмом классе я попал в сборную Советского Союза среди мальчишек своего возраста.
– Существует некая романтическое отношение к стезе футболиста: сначала малость шипов, а потом вся дорога будет устлана исключительно лепестками роз.
– Нет, это совсем не так. Тем более не так это было в то время, когда я играл. Тогда в профессиональном футболе никто и мечтать не мог о таких гонорарах и контрактах, какие сейчас предлагаются футболистам нашего высшего дивизиона. Были у нас премиальные, 40 рублей во второй лиге, 80 – в дзержинском «Химике». А у меня была ставка 120 рублей. По тем временам, учитывая доход нашей семьи, это было, конечно, прилично, тем более что приносил деньги в дом девятиклассник. Но ни «Мерседеса», ни квартиры в Москве я себе на все свои гонорары точно не смог бы купить. Сегодня у наших футболистов хорошие доходы, но нельзя ни в коем случае забывать, что за ними стоит адский труд. Век игрока очень короткий. И что ждет на финише? Тот, кто в свое время смотрел в будущее, развивал какой-то бизнес или вкладывал деньги в дело, может себя обеспечить. У не совсем дальновидных деньги имеют свойство заканчиваться. Но травмы и болячки, полученные на поле, остаются у всех и навсегда. Многие из-за них уходят из любимого дела очень рано. Мне, например, был 21 год, когда выяснилось, что играть больше не смогу. И не было у меня тогда никаких лепестков роз, одни только бесконечные шипы.
– Когда вопрос «что дальше?» стал ребром, какие чувства испытали, о чем думали?
– Поначалу немного растерялся, ведь и предположить не мог, что все в одночасье кончится, что стабильное материальное положение, гарантированное контрактом на работу, вдруг окажется совершенно недолгим. А когда выяснилось, что в России меня вернуть на газон эскулапы не смогут, начались нехорошие мысли: я стал задумываться о лишней корке, которую съел, о ресторане, который посетил, о том, как мне сейчас могли бы понадобиться деньги, которые тогда потратил. Нашел в себе силы не пойти в подворотню или к магазину, где можно на халяву выпить. Занимался своим здоровьем, параллельно учился на арбитра, занимался бизнесом. Такие переломные моменты в жизни многому учат. Самое главное – столкнувшись с трудностями, правильно проанализировать ситуацию, правильно из нее выйти. И тогда она просто тебя закалит.
– Как тогда к семье отнеслись к происходящим с вами переменам?
– Все переживали за меня и как за человека, и как за спортсмена, помогали мне, как могли, за что огромное спасибо и моим родителям, и родителям жены. Сегодня я пытаюсь им хоть в какой-то мере вернуть то, что они сделали для меня, но это, конечно же, невозможно.
– Если вам предложить создать виртуальный музей собственных достижений – как человека, как арбитра, как футболиста, – какие экспонаты станут жемчужинами его коллекции?
– Да, для маленького музея достижений уже и впрямь хватает и как мальчишки-футболиста, и как профессионального игрока, и как бизнесмена, и как арбитра, ну и как человека. А самое главное из них – то, что я построил свой стадион, на котором тренируется 650 детей. Я не забыл, что для меня сделал футбол, и сегодня стараюсь отдать дань уважения всем – ему, друзьям, семье, родителям. Стараюсь расплатиться со всеми сполна. Потому что не будь всего этого – не было бы и меня. Я помню, откуда я взялся, помню, что вырос в рабочей семье, что мама была уборщицей, а отец всю жизнь работал водителем. Мое детство родом оттуда, но сегодня – квартира, дача, стадион, бизнес, машины… Меня никто не подогрел, у меня не было в родне губернаторов и главных бухгалтеров. В меня просто многие люди вложили частичку своего сердца. А искру для него дал футбол. И потому все, что я сегодня зарабатываю, хочу отдать детям: чтобы росли они на нашей нижегородской земле, потому что она подарила всем огромное число хороших игроков и просто хороших людей.
Фатима ГАММИ
Источник: “Футбол. Хоккей.”