Капитан “Крыльев” – большого обаяния человек, тому корреспондент “СЭ” безусловный свидетель. И под обаяние это не попасть сложно.
– Только прошу вас, – Гусин делает паузу почти театральную. – Пишите теми же словами, которыми я говорю. А про мои английские смотрины – и первые, и вторые – обязательно с юмором надо написать. Я вообще эти сюжеты Задорнову хотел отослать – но отдаю вам… Только вы очень постарайтесь, чтоб с юмором получилось. Я пообещал.
КАК МЕНЯ НЕ ОШТРАФОВАЛИ
– Наверное, есть тема, которую вы не готовы обсуждать – уход Гаджиева. Угадал?
– Готов говорить на любые темы. Но правильнее, наверное, обсуждать то, что мы с вами способны изменить. Да, тренера “ушли”, с точки зрения человеческих отношений получилось не очень красиво. У Муслимыча были трения с руководством, и они вылились в неудовлетворенность друг другом, так что президент решил расстаться. Это не очень приятно – я многому научился у Гаджиева, мне было приятно с ним работать.
– Вся Самара знает, что именно по вашей инициативе были заказаны майки с надписью “Гаджиев – наш тренер”. Но в одном интервью вы этого словно застеснялись и сказали: майки, мол, были инициативой команды…
– Ну понятно же, что вначале кто-то один предложил. И этим предложившим был я. Надо было объединить коллектив, который в тот момент был в подвешенном состоянии из-за разговоров о скорой смене тренера. У многих игроков заканчивались контракты, они в итоге ушли. Я постарался встряхнуть команду но матч, на котором была проведена акция, против “Сатурна”, сыграли, к сожалению, неубедительно. Не все прониклись.
– В каком-то интервью было сказано, что за те надписи на майках президент Барановский собирался “взыскивать с Гусина”. Взыскал?
– Надо – не надо, шишки валятся на меня. Я привык и ответственности с себя не снимаю. Вы имеете в виду штраф?
– Хотя бы.
– Нет, меня не штрафовали. Барановский хотел услышать объяснения, и мы поговорили. Руководство не совсем правильно поняло наши действия: акция была организована не против них, а ради нас.
– Если бы Андрей Гусин не был настолько классным футболистом, за эти акции могли бы его и попросить из “Крыльев”.
– Как меня можно попросить?
– Это называется – “по взаимной договоренности”.
– По взаимной договоренности расстаться – несложно. Я никогда не держусь за место. Если тренер посчитает, что я слабый игрок, – никаких вопросов не возникнет.
– Много штрафов заплатили в жизни?
– Нет. И никогда не платил большие суммы – их обычно выписывают тем, кого находят пьяным под забором. Со мной, слава богу, такого не происходило. В “Крыльях” прежде было заведено: кто опаздывает – отдает сто долларов. Надеюсь, это правило останется и в будущем. Потому что не должно быть так: начинается теория – трех человек нет. У нас, когда кто-то опаздывал, весь автобус ему аплодировал, и человек торжественно опускал деньги в общую кассу. На общие же дела потом накопленное тратили. Или с зарплаты все скидывались по сто долларов, чтобы в ресторане посидеть после игры.
– У Лобановского штрафы были заведены?
– Обычно штрафовали тех, кто опаздывал из отпуска, Валерий Васильевич болезненно к таким моментам относился. Но этим грешат легионеры, а до определенного момента в киевском “Динамо” их не было. Вот спустя несколько лет начались приключения. Люди не вполне понимали, куда попали и как себя вести. Вольно себя почувствовали. Когда их было по одному – два человека из страны, они играли лучше.
КАК Я ЕЗДИЛ В “МИДЛСБРО”
– А могли бы и вы почувствовать себя легионером.
– Мой просмотр в Англии – история шикарная. Смех. Я только-только расстался с киевским “Динамо”, искал новый клуб, но за сборную играл постоянно. Через общих знакомых вышел на английского агента по фамилии Блоксейдж. И тот устроил смотрины в “Мидлсбро”.
– Клуб понравился?
– Очень. Там тогда Стив Макларен тренировал, отличный человек. Только оказалось, что в “Мидлсбро” не совсем готовы к моему приезду. Кое-что обо мне знали, но хотели получить информацию посвежее. Им надо было хотя бы DVD с моими играми посмотреть, а я все диски оставил в Киеве. Блоксейдж убеждает: “Ты в порядке, если Макларен посмотрит твои игры, контракт тут же подпишут”. Если это так важно, отвечаю, тогда диски завтра будут в клубе.
– Агент поверил?
– Нет, говорит, не может такого быть. Но я отцу позвонил, и тот через какую-то женщину передал диски первым же самолетом. Так что агенту, который жил в Лондоне, оставалось только встретить ее в аэропорту.
– Встретил?
– Нет, конечно. “Пробки”, мол.
– Расстроились?
– Ты что, говорю, дурак? Ты же сам утверждал, что для нас эти диски – на вес золота, немедленно нужны! В общем, отправил я его искать эту женщину по Лондону. Возвращается просветленный: “Какие же у вас замечательные женщины!” Я насторожился. “Она согласилась послать диски почтой, через три дня они будут в Мидлсбро…” Тут уж я взорвался: какая почта, да от Лондона до Мидлсбро – всего километров триста! Сам нашел курьера, тот за 400 фунтов съездил в Лондон. Тоже сцена: мы как раз сидели с Маклареном, он в очередной раз повторил: “Нужна информация”. И вдруг открывается дверь, заходит курьер. Подходит к столу: “О, Стив, привет! Я твой фанат! Вот, какие-то диски передали…” Тут я слово вставил: “Информация готова”. Он поражен был.
– А агент?
– Как узнал, что я курьеру 400 фунтов заплатил, выдал: “За такие деньги я бы и сам привез…” Дурак ты, отвечаю. Этот Блоксейдж, кстати, меня даже в лицо не знал, когда встречал в аэропорту. Я его на ходу учил, как должен агент работать, что надо говорить. Пишет мне эсэмэску: “Покажи им, как ты хочешь играть в этом клубе”. Ну не дурак?
Впрочем, была в моей жизни поездка в Англию еще круче.
КАК Я ЕЗДИЛ В “КРИСТАЛ ПЭЛАС”
– Поездка в “Кристал Пэлас” – вообще анекдот. Встречает меня в аэропорту чудак по фамилии Андерсен: “Едем в отель. Правда, моя машина сломалась, пришлось у приятеля одолжить…” Выходим на улицу – стоит ржавый двухдверный “Пежо-205”, таких на улицах уже не увидишь.
– Уровень.
– Но поехали, куда деваться. По дороге завернули в какой-то бар, как он выразился, “чайку попить”. Андерсен сразу в туалет кинулся. Я за стол сесть не успел, а он уже возвращается. Заведенный весь, трясется… У меня мелькнула одна догадка.
– Наркотики?
– Да, думаю, нюхнул чего-то. Но быстро эту мысль отогнал. На следующий день этот парень должен был за мной с утра заехать – час я прождал, пока он появился. Пешком пришел, кстати. На такси поехали на тренировку, “Кристал Пэлас” уже работал на поле. Каждый день была какая-то накладка. То вообще никто за мной не приезжал, я брал такси за свои деньги, но меня привозили не на ту базу, и я стоял посреди города…
Познакомился я с одним дедом в своем отеле. Добродушный старик, бывший футболист. Каждый вечер рассказывал смешные истории, без него я бы там с ума сошел. Как-то пришли к нему мужчина с женщиной, нас перезнакомил: “Футболист, будет в “Кристал Пэлас” играть…” Во время ужина упомянул фамилию Андерсена, моего менеджера. Женщина, как услышала, побагровела: “Его компания обанкротилась, Андерсен должен моему банку 20 миллионов, а сын его – наркоман!” Тот самый парень, который меня на “Пежо” встречал. На этом я гастроли закончил, взял билет на Киев.
– Тихонов, съездив на просмотр в “Саутгемптон”, поражался, насколько там футболисты заплыли жиром.
– Футболисты там нормальные. В “Мидлсбро” Хасселбайнк меня опекал. В раздевалке теннисный стол стоял, а чемпионом Боатенг считался. С кем-то я играл, а он все усмехался: “Мистер Корнер…” Мол, бью по углам. Так я его пригласил – и обыграл. Вся команда за меня болела, стоя за спиной. Атмосфера очень хорошая. Дружественная.
СТРАННЫЙ ДАУМ
– Я уже из киевского “Динамо” ушел, когда стали доходить до меня сведения. Говорили люди из разных клубов – мы, мол, за тобой приезжали, предлагали такие-то деньги. Но Киев не отпускал, а мне вообще ничего не сообщали.
– Кто звал?
– Дортмундская “Боруссия”. На переговоры с “Байером” я в Леверкузен, правда, сам ездил.
– Даум какое впечатление произвел?
– В туалет на двадцать секунд не отлучался, но с такими глазами мне что-то доказывал – надо было видеть… Загадочное впечатление. Это был 2000 год, еще до наркотического скандала. Задавал, как вспоминаю, чудные вопросы: “Для тебя футбол – самая важная в жизни вещь?” Потом вообще в философию пустился: “Что может быть важнее футбола?” Девушка переводила эти вопросы, так я от удивления переспросил: “Это – дословно?”
– Аленичев когда-то поставил Романцева перед фактом: “Уезжаю в “Рому”. Вы так могли бы подойти к Лобановскому?
– Я всегда старался вести разговор корректно. Пытался убедить, что меня нужно продавать. Но в Киеве никак не могли выбрать момент: сначала на волне успеха не хотели продавать игроков, а потом вдруг решили: раз за Шевченко получили огромные деньги, то и всех остальных можно продать ненамного дешевле…
Кстати, об Аленичеве. Я ведь тоже как-то дал большое интервью: в команде происходят непонятные и неправильные процессы. Одним игрокам прощается все, остальных осыпают упреками. То интервью Игорь Суркис воспринял очень болезненно: “Ты не прав, в клубе все хорошо, твоя личная позиция не имеет ничего общего с командной…”
– Прощальный разговор с Суркисом вышел тяжелый?
– Говорили на повышенных тонах. Он и ругался, и возмущался, но я от своих слов не отказался. Спустя несколько месяцев Суркис сам мне сказал: “Да, ты был прав, ерунда какая-то происходит…” И до сих пор “ерунда” не закончилась. Скоро приеду в Киев – опять с Суркисом поговорим на эту тему. И недавно, на сборе перед игрой с Италией, я ему сказал: “Вам снова никто не говорит правду о том, что творится в “Динамо”. Большинство приближенных к команде боятся говорить. Им проще делать вид, что все хорошо”.
– Вам не кажется, что киевское “Динамо” в последние годы прошло через все ошибки, через которые можно пройти?
– Клуб многое потерял в тот момент, когда Григорий Суркис ушел в политику. А когда умер Лобановский, это был еще один удар. Хоть Григорий Суркис и сейчас считается неформальным главой клуба, но участвовать в жизни команды надо ежедневно.
– Неужели между братьями, Григорием и Игорем Суркисами, такая разница?
– Есть разница. Григорий, уйдя в политику, стал меньше улыбаться, его это поглотило. И медленно пошел процесс падения клуба. Которого не было бы, если бы командой по-прежнему занимался Суркис-старший.
Впрочем, Григорию когда-то было проще: у него не было тех же легионеров. Не было проблем с их самоотдачей. Сегодня легионеры – костяк киевского “Динамо”, команда просто зависит от их настроения. И дисциплина не та, и авторитет тренера не тот. Демьяненко то ли десять лет, то ли больше был вторым тренером – многие, работавшие с ним прежде, воспринимают его как второго тренера. Руководители декларируют: “Мы – последователи Лобановского, будем работать по таким же схемам”. Но всему миру очевидно, и Демьяненко тоже следует признать, что нельзя играть с либеро.
– “Динамо” играет с либеро?
– Да. Это роскошь для современного футбола. А все приглашенные из-за границы футболисты с детства играли только в линию. Чем руководствовались селекционеры во главе с Сабо, когда планировали переучивать футболиста?
– Переучить невозможно?
– Невозможно. Сабо, который всех этих игроков пригласил, потом стал главным тренером – и не знал, что с ними делать. Попробовал перейти на “линию”, но даже не представлял, как эту схему наигрывать. Демьяненко планировал играть с либеро, но этой схемой владели только украинские защитники Федоров и Ващук, которые почти год были травмированы. Отсюда и муки в обороне.
КАК УМЕР ЛОБАНОВСКИЙ
– Сколько языков вы знаете?
– Украинский, русский, немного английский, польский… С детства смотрел польские каналы. А на стене висели портреты Лобановского, Заварова и Михайличенко.
– Вы уже были игроком киевского “Динамо”, когда Лобановский вернулся. Ждали перемен к лучшему?
– До сих пор помню разговор, который изменил все в моей судьбе. Лобановский приехал в “Динамо”, и я надеялся, что смогу тренироваться с основой, буду играть в составе. На сборах рубились страшно, я с Шевченко и Ребровым играл персонально. Лобановский во всех двусторонках ставил меня за слабых. А начался сезон – в первых матчах сижу на лавке. Я уж отчаялся, думал – все, труба, ни один тренер меня не видит…
– Отправились на разговор?
– Да. У меня все скопившееся рвалось наружу, как с вами разговариваю, так и с ним начал. Никакого смущения. Мало было людей, которые могли ему открыто сказать все, что думают, – но мне уже было все равно. Лобановский посмотрел: “Подожди чуть-чуть, будешь играть. Я вижу, хорошо работаешь…” – “Мне эти слова говорили все тренеры до вас. Сколько можно ждать?!”
– И что?
– На следующую игру поставил. Мы выиграли, я хорошо смотрелся. И после этого уже играл постоянно.
– Последнюю встречу с Лобановским помните?
– Это был трагический матч в Запорожье, после которого он скончался. Обычно, когда футболисты забивают гол, они смотрят в сторону скамейки. Но я никогда не смотрел, не было такой привычки.
– А тогда посмотрели?
– Да. В тот день начали матч в ясную погоду, но по ходу игры началась какая-то буря. Совершенно непонятная. Вдруг ветер поднялся, потемнело, все кружит вокруг… За один момент! Мне не по себе стало, честное слово. В какой-то момент бросил взгляд на скамейку, а там Васильич сидит, голову закинул – будто неживой. Все смотрят на поле, а он глаза закатил. Я то на мяч посмотрю, то на скамейку, а он все не двигается.
– Что было дальше?
– Секунд через пятнадцать кто-то заметил, что с Лобановским творится, люди подбежали, появилась неотложка, матч остановили…
– Валерий Васильевич, по-моему, сам шагнул в “скорую”?
– Нет, он чуть оклемался, ему помогли дойти до машины – но потом снова стало хуже.
– В команде знали, что плохо дело?
– Знали. Клуб предлагал медицинский самолет прислать в Запорожье, чтобы Лобановского отправили куда-то в Европу. Но в итоге лучшие хирурги из Киева сами отправились в Запорожье. Перелета Лобановский уже не перенес бы: кровоизлияние в мозг – не шутка.
ОБЪЕЛСЯ КИЕВСКИМИ СХЕМАМИ
– Кстати, смысла некоторых упражнений Лобановского я просто не понимал. Были такие, что даже противоречили игре. Например, упражнение, в котором ты должен был тупо отвечать только за своего игрока. Если кто-то обводил партнера, ни в коем случае нельзя было бежать и подстраховывать. Посмотрел бы я на реакцию Лобановского, если бы в игре попробовал не подстраховать! Не упражнение, а бестолковая беготня.
– “Динамо” и сейчас работает по этим схемам?
– Да. Они до сих пор бегают – и я до сих пор не понимаю.
– Была ли произнесена знаменитая фраза Лобановского: “Футболист не должен думать, за него думаю я!”?
– Вероятно, все же была. Мне он как-то сказал в ответ на расспросы: “Если так считаешь – садись на мое место и тренируй, заканчивай играть!” Он особо не давал дискутировать, жестковат был в этом смысле. Поэтому в следующий раз никто не хотел с ним спорить, хоть он и предлагал высказываться: “Что вы молчите?” Еще взвешивали нас по пять раз на дню. Спрашивается – зачем?
– Зачем?
– Нас гнали на весы до и после зарядки, до и после каждой тренировки… Футболисты высчитывали время, когда на горшок сходить. Во время тренировки не пили воду, после тоже держались, и только после взвешивания кидались к этим бутылкам. Все для того, чтобы показать, как хорошо ты работал. Шевченко же, например, больше килограмма не сбрасывал, хоть и бегал со всеми вместе.
– Помните момент, в который решились уйти из “Динамо”?
– Я обычно долго сижу в раздевалке. Прямо в футболке, не переодеваясь. И вот я сидел и думал, что это – последний день в Конча-Заспе, новый контракт с Киевом подписывать не буду, надо что-то менять… Ту схему, по которой жило “Динамо”, все во мне отторгало. Я чувствовал, что дальше так жить нельзя. И мне было тяжело, и самой команде было сложно чего-то добиваться. Я пресытился.
– Чем?
– Одними и теми же разговорами из года в год, однотипными тренировками, похожими словами – менялись тренеры, но не менялись речи… Перебороть схему невозможно. Да и не давали мне играть при тренере Сабо, с которым у нас никогда не было нормальных отношений.
САБО ОСТАВЛЯЕТ ВЫЖЖЕННУЮ ЗЕМЛЮ
– Говорят, Сабо был хорошим футболистом. Но я знаком с ним как с тренером и человеком и могу сегодня сказать: он мне неприятен.
– Почему?
– Вы согласны, что о тренере судят по достижениям?
– Абсолютно.
– Но Сабо проиграл все, что мог. Проигрывал Кубки и чемпионаты. Фактически развалил киевское “Динамо”. Пригласил кучу странных футболистов, за уши тащил их в состав. Они отплатили: отправили его же в отставку. Сабо не мог с ними работать, они сели на голову. Хотя он их так нахваливал, так убеждал президента купить именно этих игроков – Родолфу, Родригу, Саблича, Гавранчича, Леко, Верпаковского, Пеева, Черната, Нанни… Еще какого-то бразильца привез – “сильная” была кандидатура. Через месяц назад отправили. Буряк, сменивший его на посту главного тренера, оказался заложником ситуации, исправить ничего не мог. После Сабо остается выжженная земля.
– Не здороваетесь?
– Нет. Это единственный человек, которому не подаю руки. Кстати, если бывший спортивный директор “Крыльев” Шамханов не объяснит мне некоторые моменты из своего интервью в “СЭ”, то и с ним здороваться перестану. А что касается Сабо, то не знаю у этого человека хороших черт. Думаю, на него в обиде многие из тех, кто хорошо разбирается в футболе.
КАК МЕНЯ ОБМАНУЛИ
– Лучшие футбольные годы вы, кажется, просидели в “Динамо-2”?
– Сабо меня отправил во вторую команду. И просидел я там достаточно долго. Оттуда ушел в “Карпаты”, меня возвращали в “Динамо” под предлогом того, что надо отслужить в армии. Та еще история: дослужив, должен был вернуться в “Карпаты”. Отправился получать зарплату, с ней вместе подсунули на подпись какую-то бумагу. Случилось это как раз накануне свадьбы. И с помощью этой бумаги привязали меня к “Динамо” надолго. Очень некрасиво поступили. Потом с Григорием Суркисом мы это вспоминали: “Помнишь, я тебя оставил в “Динамо”?” – “Очень хорошо помню, как именно оставили, Григорий Михайлович…” Он даже не представляет, насколько я тогда был злой. Но шаг оказался удачным. Не останься я тогда – не было бы сегодня того Гусина, которого все знают.
– Когда-то вы ездили по Киеву на открытом грузовике и призывали голосовать за Суркиса.
– Так Лобановский тоже с нами ездил, сидел в грузовике – и тоже разбрасывал майки по городу. На них были портреты Белькевича, Лобановского и Гусина. В мэры Суркиса не выбрали – зато хоть покатались.
– А жена ваша, модельер, отказалась участвовать в предвыборной кампании Ющенко.
– Предлагали сделать коллекцию одежды в оранжевых цветах. Жена действительно отказалась, хоть я в тот момент голосовал за Ющенко. В отличие от многих футболистов, которые выступали за Януковича. Сейчас смотрю: в стране в лучшую сторону ничего не меняется, и выбором своим я немного разочарован…
– Едва оказавшись в “Крыльях”, вы сказали: “В Самаре футбол любят больше, чем в Киеве”.
– Так оно и есть. К команде в Самаре относятся более трепетно. Здесь нет той еврокубковой истории, которая есть у Киева. Самарский зритель не избалован приездами суперклубов, и на всех матчах приличная аудитория. Но мне Киев очень нравится, я туда перевез родителей, тещу, там родились два сына, я построил дом, посадил дерево… Все налажено с точки зрения быта, и туда хочется вернуться.
– Когда вас в Самаре поначалу держали на лавке, вы отправились на разговор к Гаджиеву – как когда-то к Лобановскому.
– Гаджиев не сразу меня оценил. Я готовился индивидуально, а в Самаре начинался сезон. Форму набирал постепенно.
– Чем “Крылья” были лучше “Сатурна”, который приглашал в то же время?
– Тогдашний президент Герман Ткаченко хотел меня пригласить еще сезоном раньше, но я отказался. Через год стал свободен, и он снова проявил интерес. Человек следил за моей игрой – и я приехал на переговоры. Подкупило отношение: на переговоры-то я куда только не ездил…
– Даже в “Асмарал” тысячу лет назад.
– Еще при Бескове. Я молодой был парень, неопытный – те времена как бы в дымке. Многое не отложилось, но как Гаврилов поле видел – помню прекрасно. Запомнилась и беседа с Бесковым. Мне было лет восемнадцать, а он совершенно на равных со мной разговаривал, посадил рядом. Потом, уже уехав из Москвы, я ему звонил, поздравлял с днем рождения. А комнату делил с Семаком.
КАК ВОЗИЛ ВОДКУ В ПОЛЬШУ
– По дому, значит, скучаете?
– У меня дома лучше всего! Я так мечтаю туда вернуться, открыть бутылочку вина, сесть на свою качелю…
– В Киеве вы и сегодня известный человек? Или популярность пошла на убыль?
– Ну нет. Я – известный. Многие подходят: “Что ж вы так плохо играете?” Про себя думаю: “Крылья” ж последний матч выиграли. А потом вспоминаю: Киев-то последний матч проиграл… Думают, до сих пор там играю.
– Вы как-то сказали, что, почувствовав собственную известность, перестали пить на улице пиво и начали уходить от уличных конфликтов.
– Да, на улице я пиво не пью. Уличных драк тоже не было. Если на дороге что-то возникает, стараюсь быстро уезжать. Настолько быстро езжу, что не успеваю конфликтовать. Когда-то мама тайком от отца за домом учила ездить на “копейке”. Уже гонял вовсю, когда папа решил меня научить. Посадил за руль, поразился, как я быстро все схватываю. Только на первых двух передачах разрешал ехать. “Папа, может, на третью перейти?” – “Нет-нет, рано…”
Те “жигули” до сих пор ездят! В Черновицкой области двоюродный брат на них катается, машинка попала в хорошие руки. А когда-то мы всю Украину на ней объездили. В Польшу отправились, шикарная была поездка. Трое суток стояли на морозе у границы, в автомобиле печка не работала. Полный автомобиль каких-то товаров, продавать ездили.
– В Польшу народ за водкой обычно катался.
– Нет, это мы им водку возили, а оттуда что-то другое тащили. А тогда папа с компанией пили трое суток водку, которую на продажу везли, – но это не самая смешная история. Однажды ехали папа, мама, я и бабушка. Очередь на границе была неимоверная, километров на десять. И надо стоять, никуда не денешься. Но мы-то с мамой – люди авантюрные, решили пробку объезжать.
– Как?
– Вот и папа спрашивает: как? А у нас ответ: дескать, ездят же машины с пограничниками, вот за таким автомобилем и надо нам пристраиваться. Папа наотрез отказался, вышел из машины и пошел прочь. Мне было лет 14, я даже прав не имел, но сел за руль. Бабушка это увидела – отправилась за папой следом. А мы с мамой понеслись за первыми же пограничниками. Проскакиваем какой-то кордон, милиция нас в последний момент заметила – только и успели, что дубиной по крыше нам дать, след оставить.
– А бабушка куда делась?
– Она потом с отцом километров шесть пешком шла, нас искала. А недавно я “Феррари” F-430 купил. На предыдущей машине, “Субару”, быстро не разгонишься, 260 – 270 только из нее выжимал. Не больше.
– Ездили 270?!
– Что 200, что 270 – разницы уже нет. По дороге на Борисполь можно хоть 340 из машины выжимать.
Только милиция ездить не умеет, чуть меня в аварию не загнали. Еду себе спокойно в Киеве по окружной, никого не трогаю. Вижу: кто-то выскочил на дорогу, остановить меня пытается. Но я внимания не обращаю – не успел так не успел, – еду дальше. Потом еще кто-то выскакивает – и мимо него пролетел, не остановился. Вдруг какая-то машина меня догоняет, в последний момент включает мигалку и начинает “резать”… Я еле ушел от столкновения. Он просто не понимал, с какой скоростью я мчусь.
СПАСЕННЫЙ БРАК
– В бывшей вашей команде играли удивительные люди – судя по подаркам, которые они делали своим близким. Ващук жене граффити на стене подарил…
– Вы не путайте Ващука со мной! Это я придумал жене, Кристине, на день рождения! Но были подарки и поинтереснее. Самый памятный первый, у меня было много времени на подготовку. Я купил кольцо, надо было подарить его красиво. Взял уроки у фокусника.
– И как прошло?
– Замечательно. Потом из этого представления фильм получился. Целый день Кристину преследовали странные события. Сначала подходила на улице якобы беременная женщина, просила срочно отвезти в роддом – моя жена летела через весь город на красный свет, сама вела в палату, потом еще звонила – узнавала, не родила ли та, переживала. Это было с утра.
– А дальше?
– Дальше Кристина приезжала в ресторан. Официант подавал кофе, через секунду возвращался и отпивал из ее чашки: “Что-то я забыл, сахар положил или нет…”
– Какой ужас.
– И все это снималось скрытой камерой. Потом не могла отъехать от дома: дорогу перегородил пьяный водитель. И она его машину выталкивала своими руками. А вечером, в клубе, тихонько рассказывала подружкам: “Вы не поверите, что со мной сегодня происходило!” Пересказала все события, и в этот момент начался фильм, в котором все это снято. Жена, конечно, обомлела от новости, что все было подстроено. А в финале на сцене мерцают огни, меня показывают на экране, взрыв – и там же, на сцене, появляюсь уже я – собственной персоной. Прохожу сквозь бумагу так, что никто понять не может, откуда я появился. В руке одна роза. Подхожу к жене, подношу к этой розе спичку, еще одна вспышка – и на розе появляется кольцо. Было очень красиво. Я и еще сюрпризы придумывал.
– Какие?
– Раз забрался на монумент “Родина-мать” в Киеве, например. Вертолет как-то посадил прямо на площадке у дома. Он Кристину поднял, она сама с высоты все снимала на камеру.
– А вы где были?
– Я ждал с сыном на заброшенном стадионе. Должен был поджечь ткань в виде сердца. Вижу: вертолет уже близко, а ничего не поджигается. Еле успел, чуть сам не сгорел…
– Жена чем-то ответила?
– Еще как! У меня день рождения совпал с последней домашней игрой в Лиге чемпионов, проиграли, как назло, – а я планировал отмечать в ночном клубе. Гостей позвал. Приезжаю туда, говорят: мол, света нет, ничего не приготовили. И вообще гости ваши разъехались. “Вы извините…” Тьфу на вас, отвечаю. Потом свет внезапно включается, играет музыка, а гости мои сидят за накрытыми столами. Эффектно получилось.
– В “Форте Байярд” вам цены бы не было.
– Так меня звали, но времени не хватило. Я бы поучаствовал. Приглашали и в программу “Игры патриотов”, она в России называлась “Большие гонки”. Биться с быками. Пока не вышло. Но как-нибудь выкрою четыре дня непременно.
– Веселая у вас семейная жизнь.
– Не всегда было так славно. Первые годы были очень тяжелые, пока я не начал играть в основном составе. Нам с неба ничего не падало. Прекрасно помню, как мы ютились в служебной однокомнатной квартире черт знает где, без телефона, никакой машины, гору продуктов тащил на себе с базара… Ребенок родился, спать ночами было невозможно: Андрюшка сильно кричал.
– Где спали?
– На кухне. Теща наш брак спасла, очень помогла Кристине в житейских вопросах. Жене было 20 лет, оказалась в новом городе, где даже знакомых нет. Если бы мы тогда не выдержали и развелись, сегодня все в моей жизни было бы намного хуже, я уверен.
– Сегодня вы совсем другой по характеру человек?
– Да, гораздо меньше переживаю из-за поражений, например. Раньше реагировал острее.
– Рады сдержанности, которая пришла с годами?
– Да. Я стал мудрее.
– И одеваетесь неформально. Помню, как оцепенел “Сатурн”, прилетев в Самару и увидев вас перед матчем в широкополой шляпе…
– Я неформально одеваюсь уже давно – как раз благодаря моей жене. Когда стал получше зарабатывать, хотел одеваться более солидно. Накупил десяток костюмов, до сих пор дома лежат. А потом жена перевела меня в неформальное русло, молодежное. Время костюмов еще придет. Я шарфы очень люблю, весь шкаф ими завален.
– Когда вы почувствовали себя богатым человеком?
– У меня еще не было собственной квартиры, но я уже ездил на “Мерседесе” AMG, спортивном. Все деньги на него потратил. Слава богу, жена с пониманием относится к моим слабостям. Кстати, вспомнил на эту тему еще одну историю.
– Так рассказывайте.
– В 98-м году первый “Фольксваген”-“жук” приехал на Украину. Его выставили в салоне моего друга, стоил бешеных денег. Привел я Кристину в салон. “Нравится?” – “Очень!” – “Так вот эту машину мы купить не можем…” Потом как-то поехали на концерт в комплекс “Украина”. Я “жука” подогнал к центральному входу, выходим – жена всплеснула руками: “Ой, та самая машина, кто-то купил!” А я протянул ей ключи…
Источник: dynamo.kiev.ua