Эрик КАНТОНА: “Я много работал, но при этом играл ради удовольствия”

— Вы закончили карьеру футболиста десять лет назад, когда вам было всего 30. Нет ностальгии по тому времени?

— Бывает, конечно. Но, знаете, ностальгия порой может быть приятным чувством. Детские воспоминания, музыка, запахи — все это может вызывать у нас ностальгию. Для меня ностальгия по футболу — это не столько сама игра или какой-то особый стадион, сколько то, что ее окружает. В том числе и раздевалка, и поле… Когда я во время съемок спортивной передачи для Canal Plus (французский телеканал. — Ред.) вновь вышел на поле «Олд Траффорд», то, конечно, вспомнил славные минуты, которые мне уже не прожить. Но об этом нельзя думать и говорить вечно. В жизни есть и другие вещи, кроме футбола.

— Какие у вас остались воспоминания о последней официальной игре, сыгранной 11 мая 1997 года?

— Помню, мы играли против «Вест Хэма». После финального свистка я поменялся с кем-то из соперников майками. Слышал, этот парень продал мою майку на аукционе, а деньги, наверное, отдал на благотворительность (улыбается).

— Что вы чувствовали, когда покидали поле?

— Ничего. Ничего не чувствовал, потому что хотел бросить футбол. С меня было довольно футбола. К тому же я говорил себе, что смогу вернуться, если захочу. «Ты молод, — думал я тогда. — Потренируешься два месяца, вернешь форму и вернешься». Эти мысли долго меня не покидали. Но шесть месяцев назад я внезапно понял, что, даже если я потренируюсь два месяца, этого будет недостаточно для возвращения на поле.

— Почему вы сказали, что с вас было «довольно футбола»?

— Потому что исчез задор, погасло пламя. Футбол был всей моей жизнью, моей страстью с самого детства. Зачем продолжать играть, если пламя исчезло? Чтобы поехать на Ближний Восток и заработать 300 млн евро? Нет, мне это неинтересно.

— На вашем решении уйти как-то сказалось то, что вас перестали приглашать в сборную Франции?

— Вне всяких сомнений. Если бы меня брали в сборную, то я, конечно, не бросил бы играть в 97-м. Ведь на следующий год во Франции должен был состояться чемпионат мира. Кстати, я, наверное, не стал бы уходить и в том случае, если бы «Манчестер Юнайтед» выиграл в 1997 году Лигу чемпионов.

— А вы никогда не думали остаться в футболе — стать тренером, агентом или, скажем, телекомментатором?

— Долгое время мне здорово помогала мысль, что я могу вернуться как игрок. Поэтому сегодня, думаю, я вполне мог бы попробовать себя в качестве тренера. Знаю, это вполне возможно, двери открыты. Но именно поэтому я никогда не вернусь в футбол. Вот если бы они были закрыты, тогда бы ситуация была другой и у меня вполне могло появиться желание открыть их.

— Страсть к футболу прошла из-за самой игры или из-за окружающей обстановки?

— Окружающая обстановка сыграла важную роль в моем решении уйти. В «Манчестере» коммерческой стороне дела всегда уделялось очень большое внимание. Просьбы записать кассету, дать интервью, написать книгу, участвовать в съемках были в порядке вещей… Чтобы мое имя и образ не использовали везде, я всегда подписывал с клубом очень четкие контракты, по которым передавал им эксклюзивные права на использование моих фотографий. Но в «Манчестере» эти условия выполняли не всегда. Я разговаривал на эту тему и с Алексом Фергюсоном, и с тогдашним президентом клуба Мартином Эдвардсом. Я говорил им: берегитесь, иногда такое поведение приводит к неприятностям.

Однажды утром, перед игрой, я увидел по дороге на завтрак свой портрет на первой странице какой-то «желтой» газеты. Некоторым наплевать, что их снимки появляются на первых полосах таблоидов. Есть люди, которые даже гордятся этим. Я не из их числа. Мне это противно. Подобные случаи, когда они происходили перед матчем, порой выбивали меня из седла, и я плохо играл. Я считаю это предательством. Уйти я решил в тот день. Я сказал руководству клуба: «Хорошо, я ухожу, но знайте, что вам это не сойдет с рук».

— И вы обратились в суд?

— Конечно. И выиграл.

— Если бы вы играли сейчас, все было бы еще хуже, не так ли?

— Самое плохое в Великобритании заключается в том, что человек не может ничего контролировать. Да, в этой стране очень много хорошего, но есть, конечно, и плохое. Хуже всего то, что все завязано на имидже и прессе. Не могу, естественно, сказать, что такое положение невыносимо. Я терпел это пять лет, но от всего этого становится противно.

— Уходя, вы точно знали, что будете делать через 10 лет?

— Уходя, я знал, что хочу стать актером. Но полной уверенности ни в чем не было. Сейчас, по прошествии десяти лет, я горжусь тем, что могу сниматься в кино.

— Какое место вы оставили для футбола в вашей сегодняшней жизни?

— Никакого. Он у меня только в голове и воспоминаниях.

— Какую последнюю игру смотрели на стадионе?

— В прошлом году на «Камп Ноу». «Барселона» играла против «Валенсии».

— А по телевизору?

— (На некоторое время задумывается). Кажется, матч «Ромы» с «Лионом» в Лиге чемпионов. Знаете, мне не нравится смотреть футбол. Хочется самому выбежать на поле, а я не хочу зависеть от этого чувства.

— Что думаете о сегодняшнем «Манчестер Юнайтед»?

— Есть футбольный «Манчестер» и есть коммерческий «Манчестер». Это два разных мира. Они сосуществуют, но для меня «Манчестер Юнайтед» всегда был и будет командой, футболом. «Манчестер» — это культура beau jeu (прекрасная игра), это философия, которая родилась много лет назад. Это умение выигрывать на классе. Знаете, я до сих пор безумно люблю эту философию.

— Что вы думаете о футболисте, который играет в футболке с номером 7? Я имею в виду Криштиану Роналду. Он ее заслуживает?

— В прошлом году Роналду мало забивал, и у многих, наверное, сложилось впечатление, что ему все равно, как играть. Чего-то явно не хватало. В этом сезоне он забивал много. Он стал новым игроком, футболистом мирового класса. Думаю, Криштиану входит в десятку лучших футболистов планеты. В современном футболе очень важно, чтобы команда являлась единым целым. Но это не значит, что не нужен игрок, который должен брать игру на себя и забивать.

— Как Роналдиньо в «Барселоне»?

— Совершенно верно. Если противник приспособился к вашей тактике и нашел оружие против нее, остается полагаться на индивидуальных игроков. В таких случаях только они могут сделать игру.

— Криштиану Роналду отличается как футболист от вас?

— И да и нет. Для меня было важно забивать голы, но я не хотел делать это любой ценой. Если у меня был 51 процент шансов забить, я бил по воротам. Но если этот 51 процент был у кого-то из партнеров, я отдавал ему мяч. Потому что отдавать пасы товарищам для меня было удовольствием. В этом отношении мы с Роналду не очень отличаемся. Но мы отличаемся по стилю. Он больше работает с мячом, чем это делал я.

— Какой прием вам нравился больше всего?

— Отправить мяч туда, где его никто не ждал. Правда, при условии, что от этого будет толк. Все ждут, что ты отдашь пас налево, а ты пасуешь направо. Умение отдать неожиданный и точный пас увеличивает число моментов в десять раз, потому что твои партнеры знают, что ты в любой момент можешь забросить мяч в любую точку поля.

— У вас был партнер, которому вы особенно любили пасовать?

— Нет. Есть футболисты, которые лучше других выбирают позицию и владеют пространством. Марк Хьюз, например, любил принимать мяч, стоя спиной к воротам, и бить с разворота. На маленьких участках поля можно смешивать разные техники. Такие ребята, как Гиггз или Канчельскис, любили, чтобы у них было как можно больше пространства. «Юнайтед» придерживался простой тактики. Мы полагались на Хьюза, а как только я получал мяч, даже за мгновение до этого, Гиггз и Канчельскис бежали вперед.

— Вы что-нибудь взяли у «Манчестера»? Например, вам не пригодились беседы Алекса Фергюсона для тренировки команды по пляжному футболу?

— Знаете, Фергюсон почти не говорил, как играть. Наша игровая тактика была идеальной, нам не нужно было приспосабливаться к противнику. Он больше говорил о деталях. О том, к примеру, что вратарь соперников не любит, когда бьют низом, или какой фланг у них наиболее уязвимый. Но больше всего он любил говорить: «А сейчас получайте от игры удовольствие. Наслаждайтесь футболом». Превосходное пожелание. Футболист тренируется целую неделю, после чего может играть в свое удовольствие. А когда работаешь на совесть, удовольствие всегда будет.

— Слышали что-нибудь похожее в раздевалках французских команд?

— Во Франции футболист только и слышит: «Вперед, вперед!» Но куда «вперед»? И главное — как? Или приходит президент клуба и говорит: «Ваши майки должны быть мокрыми от пота». Мягко говоря, упрощенное отношение к футболу, вы не находите? Мы ведь выходим на поле играть, а не воевать… Еще, конечно, говорят: «Делай так, а так ни в коем случае не играй…» От таких наказов сразу забываешь об удовольствии. Боюсь, в этом отношении ничего не изменилось и сейчас.

— В нашем футболе больше расчета, чем удовольствия?

— Во Франции больше чем где бы то ни было уделяют внимание защите. Если команда выходит с пятью игроками наступательного плана, то противник обязательно выставит семь защитников. Если нападающих меньше, то защитников все равно будет не меньше шести. Но зачем, если против вас играет всего один нападающий? Почему не выпустить на поле пять игроков атакующего плана? Во Франции не понимают, что лучшей защитой может быть нападение.

— Сейчас вам уже за 40. Вы изменились или остаетесь «ужасным дитя» из Франции?

— «Ужасное дитя»? Нет, не думаю, что я сильно изменился. Я бы и сейчас, наверное, смог бы прыгнуть на того парня на трибуне.

— Внешне вы выглядите более спокойным.

— Возможно, но я все еще время от времени выхожу из себя. Конечно, сейчас я знаю себя лучше. Моя главная цель — полностью овладеть «дзэном». Я всегда хотел этого.

— Вы присутствовали на последнем финале чемпионата мира. Что думаете об ударе головой Зинеддина Зидана?

— Я этого момента не видел. В тот день я пришел на стадион с сыном. Он позвонил другу, а тот ему рассказал. Что я думаю? Много чего думаю. Зидан вышел играть в финальном матче так, как играл в детстве у себя во дворе. А то, как он пробил пенальти, по-моему, еще хуже удара головой. Для него футбол состоит исключительно из удовольствия. Конечно, он не планировал бодать Матерацци… Только не подумайте, что я за удары головой.

— Надо было выигрывать в финале.

— Кому понравится, когда одного из ваших игроков удаляют с поля? Но не стоит забывать, что Зидан выиграл и чемпионат мира, и чемпионат Европы и вывел нас в финал в 2006 году. Мне больше кажется, что мы проиграли не из-за Зидана, а из-за ошибок Доменека. Итальянцы во втором тайме совсем перестали переходить на нашу половину поля. Он должен был выпустить нападающего. Это была тактическая тренерская ошибка. И, по-моему, хуже, чем удар головой Зидана. У человека нельзя взять только все хорошее, а плохое оставить. У игроков даже такого высокого уровня есть не только сильные качества, но и слабости.

— Но игрок типа Мишеля Платини обходился без подобных крайностей и все равно оставался блестящим футболистом.

— Не думаю, что у Платини хватило бы ума, вернее, безумства, в такой ситуации браться пробивать пенальти в финальном матче чемпионата мира, как это сделал Зидан.

— Значит, если бы между ними проводился конкурс на звание лучшего футболиста Франции, то вы бы отдали свой голос Зидану?

— (С улыбкой). Нет, лучший футболист Франции, конечно, Эрик Кантона. Но мне Зидан как игрок ближе.

— Вы узнаете себя в Зидане? У вас ведь тоже были недостатки.

— Я не пытаюсь защищать себя, защищая других. Но я могу его понять, поскольку находился в таких же ситуациях.

— Вы себя винили после того знаменитого удара ногой болельщика «Кристал Пэлас»?

— Я не анализировал ситуацию на следующее утро и не знал, что произошло или что произойдет. Я не совсем владел ситуацией. Конечно, я не гордился своим поступком. Но мы ведь обычные люди с присущими обычным людям слабостями и недостатками. Тот хулиган назвал меня «французским сукиным сыном». Конечно, я слышал эти слова 50 миллионов раз, но в тот день почему-то отреагировал на них иначе. Не так, как всегда. Почему? Не знаю. Просто не знаю. Я до сих пор не нашел ответа на этот вопрос.

— Как вы можете объяснить то, что вас за тот удар ругали во Франции больше, чем Зидана — за удар головой?

— Думаю, все дело в том, что вы даете людям и где. Я в основном радовал манчестерцев, поэтому они меня простили. Так же, как французы простили Зидана.

— Пройдет еще пятьдесят лет. Что бы вы хотели, чтобы о вас говорили в 2057 году?

— Что я жил футболом; что относился к нему как к игре, в которой нет места обману; что много работал, но при этом играл ради удовольствия. Ну и, конечно, никуда не деться от моих недостатков. Их, наверное, будут помнить и через 50 лет.

— Знаете, было время, когда вы нас беспокоили. Мы опасались, что недостатки столкнут вас в пропасть, как других великих игроков типа Диего Марадоны или Джорджа Беста.

— Марадона и Бест жили футболом и для футбола. После ухода с поля у них остались одни воспоминания. У меня же были другие увлечения и была возможность выразиться в других областях. Поэтому я живу не только воспоминаниями. Поэтому я не оказался в пропасти.

Источник: Футбол