На матчи “Шахтера” в Донецке 58-летний Юрий Витальевич Дегтярев
ходит нечасто. Как сам говорит, “только на центровые”: в Лиге
чемпионов, с киевским “Динамо”. Потом, бывает, пару ночей плохо спит:
давление подскакивает. А недавно перенес второй микроинфаркт. Увы,
футбол оставляет шрамы не только на теле, но и на сердце.
ЯШИН ЗВАЛ В “ДИНАМО”
Он должен был стать преемником Льва Яшина в московском “Динамо” и
сборной СССР. Этого хотел сам Яшин. Но судьба распорядилась иначе:
пожелание лучшего голкипера XX века Дегтярев, 17 лет защищавший ворота
донецкого “Шахтера”, исполнил лишь отчасти.
– Когда-то вы мне рассказывали, как Яшин в вашем доме под горилку
с перцем уговаривал бросить провинциальный “Шахтер” ради столичного
“Динамо”, но получил отказ. Признайтесь теперь, с высоты прожитых лет:
локоток потом не кусали?
– Яшин искушал меня перспективой занять
ворота “Динамо” года полтора-два, не меньше. Горилка с перцем ничего
уже не решала. Разве что подвела черту под нашими переговорами, после
чего Лев Иванович прямо из Донецка поехал в Днепропетровск за Володей
Пильгуем. Кусал ли я локоток? Пока играл – нет. А потом… Всякие мысли
приходили. Так уж устроена жизнь: что потерял, а что нашел, можно
разглядеть только с солидной временной дистанции. И заново ее не
перепишешь…
– Интересно, что вас удерживало в
“Шахтере”? Роль “первого парня на деревне” прельщала больше, чем риски,
связанные с “покорением Москвы”?
– Не обижайте. “Шахтер” в те
годы уже не был “футбольной деревней”. Была отличная команда, созданная
в начале семидесятых годов Олегом Базилевичем с почти десятилетним
запасом прочности. Иначе мы бы дважды не стали вице-чемпионами СССР.
Было абсолютно искреннее ощущение взаимной необходимости этой команды и
ее болельщиков. Даже представить себе не мог, как это: бросить людей,
относящихся к тебе с таким обожанием, многотысячным хором скандирующих
твою фамилию…
– Яшин на вас не обиделся?
– Ну что вы! Когда пришла моя пора проститься с футбольными воротами,
Лев Иванович специально прилетел в Донецк на проводы. Он был не только
вратарь выдающийся, но и человек замечательный. Мы познакомились, когда
я в 19 лет в сборную Союза впервые попал. Яшин еще сам тренировался,
однако в основном натаскивал молодых – Витю Банникова, Юру
Пшеничникова, меня…
– Воспринимали Яшина как “живую легенду”?
– Ничего подобного. Лев Иванович так умел выстраивать отношения с
близкими по духу людьми, что всякая “легендарность” улетучивалась.
Несмотря на почти двадцатилетнюю разницу в возрасте, я был с Львом
Ивановичем на “ты”, и это не имело ничего общего с фамильярностью.
НЕПРАВИЛЬНЫЙ УДАР АБДУРАИМОВА
– Олег
Ошенков, Николай Морозов, Гавриил Качалин, Михаил Якушин… Вам
довелось работать в клубе и сборной страны с когортой выдающихся
тренеров. Чем запомнился каждый из них?
– Ошенков в “Шахтере”,
можно сказать, ввел меня в мир большого футбола, именно Олег
Александрович привил донецкой команде ее знаменитый “кубковый
характер”. Морозов запомнился удивительной доверительностью в
отношениях с футболистами сборной, хотя там не было даже намека на
панибратство, в чем Николая Петровича кое-кто безосновательно
подозревал. Качалин – интеллигент до мозга костей. Гавриил Дмитриевич
никогда не повышал голоса, но дисциплина в команде была безупречной.
При Якушине я дебютировал в сборной СССР: случилось это 1 августа 1968
года в товарищеском матче со шведами в Гетеборге. Под рукой у Михаила
Иосифовича были тогда и Яшин, и Рудаков, но за три часа до игры он
вдруг назвал мою фамилию – чтобы перегореть не успел.
–
Даже с поправкой на ваше “провинциальное” вратарское происхождение все
равно трудно считать судьбу Дегтярева в национальной сборной очень уж
удачно сложившейся. Согласны?
– Не собираюсь оспаривать
очевидное. Судьба посылала мне два шанса сыграть в финальных турнирах
мировых чемпионатов, но оба они оказались упущенными. До Мексики в 1970
году не доехал, очутившись на операционном столе по поводу мениска,
хотя ту сборную я считаю едва ли не лучшей в советской футбольной
истории. А восемь лет спустя в Аргентине нас, неудачников отборочного
турнира, никто и не ждал.
– Антипод и головная боль вратаря – нападающий. Против кого из великих зарубежных форвардов вам приходилось выходить на поле?
– Разве всех сейчас вспомнишь? Против немца Герда Мюллера… Португальца Жозе Торреса… Против Пеле, наконец.
– И как – успешно?
– Вполне. Никто из них мне не забил. Пеле, правда, особенно и не
усердствовал. Это было в южноамериканском турне сборной СССР в конце
60-х годов. Играли товарищеский матч с “Сантосом”. Пеле, помню, пробыл
на поле минут тридцать, сделал два или три острых паса на партнеров, но
сам к моим воротам даже не приблизился.
– Испугался, наверное?
– (Смеется.) Я тоже утешаю себя этой мыслью. Судя по тому, как Пеле
капризничал перед игрой, настаивал на переносе начала матча из-за жары
на час позже, он был в тот день в плохом настроении.
– О ком из форвардов, игравших в советском чемпионате, вратарь Дегтярев вспоминает не без содрогания?
– По степени “вредности” на первом месте – Берадор Абдураимов. У
знаменитого нападающего “Пахтакора” был абсолютно “неправильный” удар:
подъемом по центру мяча, который летел по какой-то немыслимой
траектории. С Олегом Блохиным – примерно такая же история: не угадаешь,
как поведет себя мяч после его удара. И замыкает этот воображаемый
пьедестал Давид Кипиани. Тбилисский динамовец брал коварством: бил
неожиданно, почти без замаха, чем частенько заставал вратарей врасплох.
НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК
– На милицейскую службу после окончания игровой карьеры каким ветром вас занесло?
– В то время, как вы наверняка помните, все наши футболисты “без отрыва
от производства” старались получить высшее образование. Ради “корочек”
чаще всего, естественно, поступали в профильный вуз – инфизкульт. В
Донецке его тогда еще не было, а самым “футбольным” у нас почему-то
считался институт советской торговли, через который прошли многие
игроки моего поколения. По-настоящему не задумывался, может ли
пригодиться эта профессия, скорее повиновался стадному инстинкту.
Я
был в приятельских отношениях с милицейским генералом, жившим в нашем
доме. “Ну какой из тебя торгаш? – удивлялся он. – Вот милиция – это
серьезное мужское занятие. Давай к нам”. В конце концов убедил. Я
окончил среднюю школу милиции, потом – высшую. После чего пути к
отступлению оказались отрезанными: нужно было расставаться с футболом и
надевать погоны, иначе все старания пошли бы насмарку.
– Такие расставания зачастую проходят болезненно, случается, ломают людей…
– Возможно, мой случай – нетипичный, но такого, чтобы после футбола не
знал, куда себя деть, слава богу, не было. Работал в ОБХСС, в уголовном
розыске. Был начальником курса в открывшемся в Донецке институте
внутренних дел. В отставку ушел в звании полковника.
–
Полковник, хотя бы и отставной, в должности тренера вратарей “Шахтера”
– случай редкий, если не уникальный. От футбола вы вроде бы далеко
отошли…
– Не так уж далеко, как выяснилось летом 95-го, когда
меня вновь пригласили в команду. Естественно, я следил за всем, что
происходило с “Шахтером”, и в те годы, когда служил в милиции. Поэтому
к разговору, инициированному руководством клуба, о возвращении в
качестве тренера вратарей внутренне был готов. Да и к мысли о том, что
такая боевая единица в тренерском штабе профессионального футбольного
клуба просто необходима, пришел давно. В “Шахтере”, можно сказать,
оказался первопроходцем на этой должности.
КОНСЕРВАТИВНАЯ ПРОФЕССИЯ
– Чтобы
плодотворно работать с вратарями, нужно досконально владеть методикой
их подготовки. Сомневаюсь, чтобы этому обучали в торговом или
милицейском вузе…
– А годы, проведенные в воротах, в расчет
совсем не берете? Так вот, методика у меня была своя, незаемная.
Евгений Иванович Лядин, к которому попал в юношескую сборную СССР в
1965 году, приучил на всю оставшуюся футбольную жизнь вести вратарский
дневник. На протяжении почти двадцати лет я прислушивался к себе и
фиксировал ощущения после тренировочных нагрузок и сыгранных матчей.
Получилась просто “книга вратарской жизни” в единственном экземпляре,
которую я дополнял наблюдениями за другими известными
голкиперами-современниками – бразильцем Жилмаром, немцем Майером,
итальянцем Дзоффом…
– Однако время бежит, вносит коррективы в футбол, и вратарей, наверное, это тоже касается?
– Гораздо в меньшей степени, чем полевых игроков. Вратарская профессия
– наиболее консервативная, она стоит в футболе как бы особняком. Со
времен Лобановского, например, много спорят о пределах разумной
универсализации полевых игроков, а оценочные критерии для вратарей
остаются неизменными: это отменная реакция, умелая игра на выходах,
четкое взаимодействие с защитниками. И самый главный критерий –
стабильность. Помню, как Яшин втолковывал мне когда-то: “Для вратаря
предпочтительнее в каждом матче стоять на “четыре” – “три с плюсом”,
чем сегодня на “пять”, а завтра – на “двойку”.
– Яшин еще говорил, что по-настоящему классный вратарь созревает годам к тридцати. Вы с этим согласны?
– У всех по-разному складывается. Хороший вратарь в профессиональном
клубе – фигура штучная. Рискую показаться нескромным, тем не менее
признаюсь: сам я ощущал себя вполне зрелым, сложившимся голкипером уже
в 20 лет. И это при том, что специальных тренеров, работавших с
вратарями, тогда не было не только в командах мастеров, но и в
футбольных школах.
ПОЛОВИНА КОМАНДЫ
– Что такое советская вратарская школа?
– Если коротко – простота, надежность и самоотверженность, граничащая с
самопожертвованием. У тебя за спиной белая полоска длиной 7 метров 32
сантиметра, и ты должен сделать все возможное, чтобы мяч ни при каких
обстоятельствах ее не пересек. Я предпочитал в любой ситуации
действовать предельно рационально и просто. По-яшински, как тогда
говорили. Некоторые другие голкиперы, не забывая о надежности,
стремились сыграть на публику, чтобы сорвать аплодисменты. Если не в
ущерб делу, имели право. Однако это еще не все.
В
советской вратарской школе ценились не только сухие ворота, но и
способность голкипера своим поведением задавать игровой ритм всей
команды. Вратарь не имел права бестолково расставаться с мячом. Он был
обязан выбросить или выбить мяч в поле с таким расчетом, чтобы партнеры
получили возможность начать ответную атаку. Или, наоборот, придержать
мяч, поводить его по штрафной площади, чтобы полевые игроки перевели
дух, перестроились. Поэтому крылатая фраза “Вратарь – половина команды”
мне никогда не казалась гиперболой.
– Во вратарской
профессии, по-моему, необходимо учитывать еще одну тонкость: место в
“рамке” одно, а соискателей – несколько, как минимум двое в команде. Не
считаете, что своим завидным вратарским долголетием, помноженным на
нежелании покинуть “Шахтер” ни при каких обстоятельствах, вы невольно
перекрыли в Донецке кислород как минимум двум прекрасным голкиперам
братьям Чановым?
– Нельзя так рассуждать. Я всегда считал: кто
лучше готов, тот и играет. Если чувствовал себя неважно, не был уверен
в себе, сам приходил к тренерам и просил не ставить на матч. В этом
смысле никогда не страдал эгоизмом. Но в “Шахтере” тогда так сложилось,
что старшему из братьев Чановых – Вячеславу действительно не имело
смысла оставаться, потому что младший – Виктор уже в дубле играл. И
Слава правильно сделал, что уехал в московское “Торпедо”. Снимая в 1983
году вратарские перчатки, я полагал, что моим многолетним преемником в
“Шахтере” окажется Витя. Однако его пригласили в киевское “Динамо”, и
вратарский баланс в донецком клубе на какое-то время оказался нарушен.
Сменилось несколько вратарей-временщиков, пока не пришел всерьез и
надолго Валентин Елинскас.
– Как вам сегодня постановка вратарского дела на Украине, да и вообще на постсоветском пространстве?
– Рискую кому-то показаться брюзгой, но, по-моему, стало хуже.
Постепенно утрачиваются традиции и навыки той вратарской школы, о
которой мы говорили. Вы понаблюдайте, как бестолково подчас
распоряжаются мячом современные голкиперы: сначала вратарь с риском для
здоровья отважно снимает мяч с ноги у нападающего – и сразу же бездумно
пуляет его куда подальше! По сути, делает подарок соперникам, которые
без борьбы получают мяч и вместе с ним – возможность начать новую
атаку. Или возьмите держание мяча, к которому полевые игроки теперь
частенько подключают вратаря. Хотя это оправдано только в какой-то
критической ситуации или когда нужно потянуть время. Впереди, в атаке,
лишний пас допускается, но сзади, да еще вратарю – просто бессмыслен!
Сбивается игровой ритм всей команды. В мои времена подобный “контроль
мяча” с участием голкипера мог вызвать только оглушительный свист
трибун и нагоняй от тренера – больше ничего.
ХОЧЕТСЯ ПРАЗДНИКА!
– Почему семь лет назад вы покинули тренерский штаб “Шахтера”?
– Тогда ушли все, кто работал с Анатолием Бышовцем. Договоренность
такая была: если не справляемся с турнирной задачей, поставленной
президентом “Шахтера” Ринатом Ахметовым, – уходим. Уже по итогам
первого круга чемпионата Украины стало ясно, что всерьез потягаться с
киевским “Динамо” за золотые медали опять не получится.
–
У человека, работавшего с Бышовцем, не могу не спросить: почему в
Донецке этого квалифицированного и очень амбициозного тренера поджидало
фиаско?
– Не нашел общего языка с футболистами. Если внутренней
связи с игроками у тренера нет, ни квалификация, ни амбиции – ничего не
поможет. Можно сказать так: Бышовец приехал в “Шахтер” преподавать
высшую математику, а здесь в то время было достаточно арифметики.
– С футболом в вашей жизни покончено окончательно и бесповоротно?
– Рано или поздно это со всеми случается. К тому же кроме “сердечных”
есть еще проблемы с ногами – подагра прихватывает время от времени.
Знакомые врачи подшучивают: “царская болезнь”, дескать, в молодости ел
икру ложками.
– Интересно, сегодня полковнику-пенсионеру на икру хватает?
– Я не сижу без дела. Ходить тяжело, но сидеть за рулем – сколько
угодно. Работаю коммерческим директором фирмы с длинным, однако
понятным, полагаю, по сути, названием – “Фасадстроймонтаж”.
Облагораживаем Донецк.
– В связи с подготовкой к Euro-2012, в орбиту которого вошел и Донецк, работы прибавится?
– Скорее всего. Только бы здоровье не подводило. Очень хочется увидеть
вблизи футбольный праздник, которого собственная вратарская судьба мне
ни разу так и не подарила…
Источник: “Спорт Экспресс”