Игорь ГАМУЛА: “ПАРЕНЬ Я ВЕСЕЛЫЙ” Мы сидели в “Мариотте” два часа – я слушал как завороженный. В красноречии хороший тренер Гамула за последние годы только прибавил.
Уходил я с уверенностью, что скоро в его судьбе настанет время перемен. Игорь Васильевич, которого обожают не только репортеры, но и футболисты, найдет свою команду. Даже знаю, что Гамула загадает на Новый год.
Однажды пообщавшись, за такого человека переживаешь еще долго.
“ТРЕНЕР, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ”
– Судя по отелю, вы не бедствуете.
– Я приехал в Москву по делам с господином Антоняном, бывшим хозяином “Черноморца”. Он и сейчас первый человек в новороссийском порту. Лучше Антоняна никто футболом в городе не занимался. Это он подарил мне когда-то возможность работать в премьер-лиге. Любой человек, попробовав такое, мечтает вернуться – я тоже.
– Не похоже, что у вас депрессия.
– Кто сказал, что у меня депрессия?
– Вас недавно уволили из “Даугавы”. А у всякого выгнанного тренера непременно должна быть депрессия.
– Слово “выгнали” к моей ситуации не совсем подходит. Я благодарен Юрию Белоусу, старому другу, который познакомил с Игорем Малышковым, президентом “Даугавы”. Тот оказался хорошим и порядочным человеком, мы стали друзьями. Он за год выстроил стадион и базу, которой многие российские клубы позавидуют.
Когда “Даугаву” впервые увидел, мне плакать захотелось, честно скажу 3 очка после 11 матчей. Пришлось проявить чувство юмора. Встряхнул команду, в 18 матчах набрал 30 очей. А коллектив интересный: бразилец, болгарин, марокканец, литовец, два русских…
– Весело было.
– Ох, весело. Малышков говорил: “Земля вокруг базы подешевела. Богатые люди от вашего крика разъехались”. На заключительном банкете подошли болгарин и литовец, русского языка которых хватило на одну фразу: “Тренер, я тебя люблю”.
– Так за что вас убрали?
– Кроме чемпионата был Кубок. Проиграли в полуфинале “Олимпу”, совсем слабой команде. Та в чемпионате очков семь набрала за сезон. На последней минуте два наших защитника столкнулись лбами, пропустили. Сам виноват – не смог убедить, что рано строить планы на финал.
Холодок я почувствовал недели за две до отставки. Чутье меня обычно не подводит. Перед последним матчем приехал президент и объявил, что контракт со мной продлевать не будет. А я ответил, что за работу мне не стыдно…
Гендиректор “Даугавы” Саша Исаков играл за сборную Латвии, в руководстве Степанов, Землинский, известные в прошлом футболисты. В своем кругу, латвийском, им проще. Я немножко не вписывался.
– Ваш предшественник Сергей Петренко говорил, что в “Даугаве” получал больше, чем в “Торпедо”.
– Потому что в “Торпедо” он получал пять тысяч долларов. А я зарабатывал в “Даугаве” даже меньше пяти. Как-то на второй месяц работы посмотрел ведомость, а у игроков зарплаты – 700 евро, 800. Я даже удивился. Стал им деньги пробивать.
В Латвии убедился, что могу работать. Расшевелил команду так – они, бедненькие, не знали, куда деваться. Сразу неделю дал, чтобы каждый сбросил по четыре килограмма. Посмотрел, какие у них животы. Говорю Кучасу, игроку сборной Литвы: “Нет, родненький, не годится…” Прежде они даже не взвешивались. Наказал на 200 евро, для них это сумма огромная, – парень сразу привел себя в порядок.
– Есть толковые футболисты?
– Есть. Например, марокканец Рашид Тиберканин. Прошел школу “Аякса”. Одна беда: очень верующий. Посты соблюдает, в святой месяц ничего не ест. Как играть, когда от голода плывет перед глазами?
– Недавно Леонид Федун сказал: “Тренер-неудачник – то же самое, что плохой тренер”. Вы не превратились в неудачника?
– Любой тренер из чемпионата Латвии подтвердит: Гамула вывел “Даугаву” на другой уровень. Спросите Зелькявичюса, например. Люди в Даугавпилсе понять не могут, почему меня заменили.
– Всякому уволенному тренеру кажется, что его больше никогда никуда не позовут?
– Меня другое удивляет. Кто-то только завалил одну команду, смотришь – через месяц всплывает в другой. Потом в третьей. А тренеры, которые чего-то добиваются, могут годами сидеть без работы. Сейчас я насовсем переехал жить в Новороссийск – хоть в Ростове на днях внучка родилась, такой праздник…
– Поздравляю вас.
– Спасибо. С 10 января с Серегой Горлуковичем, близким другом, поедем учиться в ВШТ. Будем сидеть за одной партой.
– С другим приятелем, Юрием Максимовым, вам достаточно было обняться перед давним матчем “Ростов” – “Черноморец”, – чтобы его начальники обвинили в сдаче игры…
– Было такое. Я заканчивал играть в херсонской “Таврии”, а Максимов там же начинал. Забивал с моих передач. Тысячу лет знакомы. Я прожил очень веселую жизнь в футболе. И попил, и погулял, и поиграл вволю.
ЕСЛИ ПИТЬ – ТО И РЕЗВИТЬСЯ
– Гулять до сих пор не бросили?
– Бросил я только выпивать. Не умею. Если есть работа – надо работать. А я, если сегодня выпью, завтра пойду опохмеляться. Такой организм. Пока не попью недельку, не остановлюсь. А потом полгода не прикасаюсь. Всегда говорю: если пить – то и резвиться. Но в спорте это недопустимо. Правда, ездил на стажировку в “Милан” и “Сент-Этьен”, – видел, как футболисты выпивают и курят открыто. Но мы до этого не доросли. Не тот менталитет.
– Дать нашим командам распорядок “Милана”, – что будет?
– Ничего хорошего. Мы привыкли в межсезонье по четыре месяца тренироваться – за это время пять раз наберешь форму и столько же растеряешь. А там готовятся сорок дней. В Латвии видел: парень немного заработал, и ему хорошо. Живет в своем мире. Тренировка еще не закончилась, а Куплов, молоденький мальчик, уже в душевой. Говорю: “Будешь так работать, всю жизнь проездишь на своей древней “Альфа-Ромео”. Вообще мне в Латвии хорошо работалось. Никто не мешал.
– Только эмоций латышам не хватает?
– Эмоций под конец мне уже не хватало. Одну игру пропустил из-за дисквалификации, жестко высказался. Но без мата. Вчера в интернете наткнулся на подборку “Гамула зажигает”, мои пресс-конференции. Там почему-то часто слова перекрывают этим – “пи-пи-пи”. Хотя я культурный человек. Могу поддержать любую тему.
– Давайте поддержим книжную. Сочинение пана Петржелы читали?
– Нет.
– Он назвал вас “тренером-комиком”.
– А он кто? Тренер-казино? Мне даже не обидно. Мой “Черноморец” обыграл его “Зенит” 1:0. Сижу на пресс-конференции, слушаю Петржелу. Тот рассуждает, будто моя команда вовсе не играла. А мы “Зениту” ни одного шанса не дали. Сейчас Петржела назад хочет, в Россию. Только здесь дурные деньги платят, больше нигде.
– После упреков в излишней открытости не замыкаетесь?
– Никогда. Чувство юмора – как беременность, или есть, или нет. Своим командам иногда так всыплю – не знают, куда деваться. А потом чувствую напряг, что-нибудь ляпну – минут пять ржут. С некоторыми футболистами, которые у меня играли, чуть ли не каждый день созваниваемся. С Васей Ивановым, например. О чем-то это говорит? А на парня, который в газете написал, что Гамула клоун, не обижаюсь. Он не знает, что я – очень серьезный человек. Просто умею замечать смешное. Сидим с вами сейчас в гостинице, вы, наверное, не видите, что за вашей спиной красная елка. Я думаю: почему она красного цвета? Потешно!
– От какой собственной черты избавились бы?
– Слишком близко беру к сердцу неудачи. После поражения, да если еще и за собой вину чувствую, себя казню. С утра встаю разбитый.
– Да еще и не выпить.
– Если бы выпил – было бы легче. Прежде говорил: “с утра выпил – день свободен. С утра не выпил – день пропал”.
СО СТЮАРДЕССАМИ – НА ОКРАИНУ
– Легенды ходят о вашей дружбе с Заваровым.
– Мы оба из Луганска. Он играл в “Заре”, а я за интернат. Ой, хорошо нам было!
– Герман Зонин, тренировавший “Зарю”, говорил про кого-то из вас: “Кудрявый, как баобаб…”
– И я был, как баобаб, и Заваров. Одинаковые, поэтому сдружились сразу. В газетах о нас много небылиц сочиняли, я даже вырезки сохранил. Столько чудили, что книгу можно написать, – зачем что-то придумывать?
– В советском футболе было много красивых историй. Одна из них – о загулах Гамулы и Заварова.
– Да вот случай. Сидим на сборах в Хосте. Потренировались, сходили в баню. На следующий день Герман Семеныч Зонин рассказывает: “Смотрю на часы – двоих нет, пропали…” А я и не отрицаю, пропали! Но почему пропали? Познакомились с двумя стюардессами и свалили с ними. Я постарше Заварова, мне алкоголь в голову вообще не бил. Если провинюсь, выходил на следующий день – и работал за пятерых. А Заваров меня плавил – он совсем “раскладной” был.
– То есть?
– Ему, чтоб свалиться, много не надо было. Потом начиналось: “Заваров талант, а Гамула споил его, вместо того чтобы повлиять…”
– Что ж вы не влияли?
– А как?! Тогда, после стюардесс, стучу в заваровскую дверь: “Саша, половина одиннадцатого!” А тот шампанского махнул, ему хорошо. Не бросать же его? Возвращаемся в Кудепсту к половине двенадцатого ночи. Через балкон залезаем в номер на втором этаже, притворились спящими. Не знали, что Зонин сидел в холле, нас караулил. Два часа ночи – он все сидит. Потом догадался в номер к нам заглянуть, увидел под одеялами – орал как резаный. Всю гостиницу перебудил.
– Наказал?
– Вытащил из кроватей, заставил по линии идти. Проверял на алкоголь. Или другой казус: в Ростове под конец сезона загуляли. У меня травма, а Заварову вот-вот со сборной улетать в Аргентину. Так его Зонин простил, а меня в часть отправил. Служить. Выдали мне новую военную форму, но я служить не собирался – тут же обменял на какую-то засаленную. С доплатой. Команда тем временем отыграла во Львове, Валерка Зуев к Зонину подошел: “Пора Гамулу возвращать, искупил вину”. Прихожу я в грязной гимнастерке – ребята упали, меня увидев.
– Зонин рассказывал, что водителем ассенизаторской машины вас определил.
– Клянусь вам, неправда. Хотя желал он, чтобы мне в армии тяжко жилось. Но куда там – я быстро в казарме порядок установил. Они служат, а я в буфете сижу.
Затем на базу Зонин трактор пригнал. Колею соорудил из песка и опилок. Мы ее “тропа смерти” называли. Шесть повторений по этой тропе дашь – света белого не видишь. И так – каждое утро. Утро утром не кажется. На этой подготовке я потом года два играл.
Спозаранку Зонин шел по базе и орал: “Уже 8 часов, я двадцать кругов пробежал, а вы все дрыхнете?!” Так мы с Заваровым наловчились. Надевали с вечера кеды, носки и спортивные костюмы. В них спали. Как голос Зонина слышим – уже у дверей стоим. У него глаза на лоб: “Молодцы!” Когда квартиры получили, с базы съехали – перекрестились…
“ВЕРХОВИНА”
– С Федотовым тоже веселились?
– Молодые мы были, идиоты. Сейчас, когда футболисты начинают чудить, говорю: “Через все сам прошел – и не советую вам это делать”. Как-то приехали в Донецк играть. Всю ночь болтались с девчатами черт знает где, приходим в гостиницу к восьми утра. Смотрим – автобус уже стоит, на зарядку ехать. Что, в номер идти? Мы с Заваровым в автобус ныряем, будто первые пришли. Сидим. Тут Серега Андреев залетает, пальцем у виска крутит: “Федот ночь в холле просидел, вас ждал”. Каждый день чудили!
В 80-м году просыпаемся на какой-то ростовской окраине. Понять не можем, где находимся. Через час тренировка, вокруг ни души – какое там такси… Смотрю – магазин “Спорттовары”. В рядок стоят мопеды “Верховина”. 180 рублей. Карманы вывернули, наскребли – с какого-то “ЗИЛа” бензин слили. Поехали на базу. Зонин нас увидел – чуть рассудка не лишился.
– Зонин – тренер хороший?
– Отличный. Как отец. До сих пор в моих конспектах есть и “Пентагон”, и “крокодил”, – его изобретения…
– Что за “Пентагон”?
– Ух! Страшная работа на выносливость! Семь минут по всему полю – и жить не хочется.
– Почему Заваров поиграл в “Ювентусе”, а вы – нет? Не повезло?
– У каждого своя жизнь. Лобановский два раза только Заварова звал, больше никого. А я от Киева отказался: в “Заре” играю, в юношеской сборной, первый парень на деревне… В киевском дубле можно было десять лет просидеть, как Михайличенко. Когда Заваров уехал в Киев, я должен был вернуться в ростовский СКА. И тут “Зарю” принял Олег Базилевич. Это было не очень приятно.
– Почему?
– Когда-то он нас с Заваровым в ЦСКА тянул. А приняв Луганск, выдал: “Гамулу оставить любыми путями!” Закончилось тем, что газеты писали: “В конфликте Базилевич – Гамула победил Гамула”. 12 человек не вышли на тренировку, только бы Базилевич ушел. Но все в моей карьере поломалось из-за того, что в Ростов не отпустили.
– Дружба с Заваровым сохранилась?
– А как же? Он в Харькове работал, я часто туда заезжал. Сегодня мне рассказали, что у него приключение. На стоянке жена Заварова с кем-то повздорила. Дошло до того, что пистолетом ей угрожали. Заваров выскочил, накинулся на этого человека – и теперь ему грозит 15 суток. Сейчас почему-то недоступен телефон.
– Может, уже сидит?
– Исключено.
– А вы хоть раз нары попробовали?
– Три дня назад посадили. Ехал поездом в Латвию, на границе выяснилось, что помощник президента “Даугавы”, некий Роговский, умный во всех смыслах, аннулировал мне вид на жительство. Хоть президент ему говорил ни в коем случае этого не делать. В 6 утра ссадили меня с поезда, проводили в тюрьму. Ждать обратного поезда. Все как полагается: камера, решетка, нары. Потом вспоминаю: “Девушка, в моем паспорте есть шенгенская виза. Могу я по этой визе хотя бы погулять?” Она перепугалась, начала извиняться. Могли бы догадаться паспорт полистать…
Как-то документы пропали на вокзале в Херсоне. Посадили в спецприемник до выяснения личности, отпечатки пальцев сняли. До дежурного не достучаться, хотя в этом городе меня всякая собака знает. Я там играть заканчивал, потом главным тренером был. Не выпускают, и все!
– Чем закончилось?
– Больше суток просидел, пока дежурный не сменился. Новый приходит, меня видит – понять ничего не может. Моментально выпустил. Но сам факт!
Однажды попал в Днепропетровске. Так мы хорошо до этого города ехали, столько выпили, что разболтало. Жарко было очень в вагоне. Только вышел – меня милицейский наряд под руки принял.
– В вытрезвитель?
– Да какой на вокзале вытрезвитель? В камеру! Часов пять посидел, до следующего поезда. Потом выпустили – а у меня изнутри все горит. В буфет рванул за пивом. А ко мне тот же наряд подходит, не узнав со спины: “Опять ты?!”
171 С ПОЛОВИНОЙ
– Жизнь ваша полна приключений.
– Сейчас своим командам говорю, что дисциплина на первом месте. Порядок бьет класс. Хоть и вспоминаю, как у нас с Заваровым было весело. Мы ростом одинаковые, но если кто-то скажет по телевизору про “маленького Заварова”, на следующий день Сашка мог на тренировку не приходить. Знал – затрава будет на сутки.
Перед сезоном корреспонденты для ежегодника данные собирали – рост, вес… Я как-то сказал про себя – рост 171 сантиметр, и спрятался за углом. Жду, что Заваров скажет. А тот переспрашивает: “Гамула какого роста?” – “171”. – Напиши, что я – 171 с половиной!” У меня на этот случай уже бутылка коньяку под мышкой. Ловлю корреспондента на выходе: напиши, мол, что мой рост – 172. Только Заварову не говори.
– И что?
– Написал. Когда ежегодники принесли в команду, вместо Заварова – тишина. Спрятался где-то на базе. А вся команда его ждала – “травить”. Освежали мы обстановку.
– Так кто выше – вы или Заваров?
– Заваров скажет, что он. На самом деле – конечно, я.
– В каком городе тяжело игралось?
– В Тбилиси. Приезжаешь, 70 тысяч человек на трибунах, солнце бетон раскалило – а хитрые грузины еще поле чуть-чуть поливали перед игрой. Им-то ничего, а мы от влажности в первые минуты два гола пропускали. Дальше можно было не играть. Как-то в Дигоми приехали, на базу “Динамо”. Виталик Дараселия увидел на мне и Заварове тренировочные трусы до колена, подарок знаменитого вратаря Радаева, – кипу адидасовских на обмен принес. Умолял отдать.
– Самое памятное собрание в жизни?
– Их столько было из-за нас с Заваровым! Но чемпионы – двое других: Ярошенко и Тарасенко. Оба из киевского “Динамо” попали в “Зарю”. Ребята молодые, веселые. Каждую неделю заседали, разбирали поведение. То проспали, то в вытрезвитель попали, то пьяными их принесли.
В Ростове постоянно собрания проводили – хотели нас подписать на офицеров. Это моя ошибка: Заваров-то в Киев хотел, а мне надо было оставаться в Ростове. Брать эти погоны. Убеждал меня Федотов, да поздно я понял.
– Каким деньгам в вашей жизни вы особенно радовались?
– Отец рано умер, мать одна нас с братом поднимала. Неграмотная женщина, получала 80 рублей. И вот однажды я с юношеской сборной выиграл турнир в Венгрии. Что-то заплатили. Ничего не купил ни себе, ни брату – зато для матери набрал чемодан подарков. Нужного, ненужного… Приехал, вывалил. И она плакала, и я. А вообще спокойно к деньгам отношусь. Отдам последнее, с себя сниму. До смешного: звонят люди, которых один раз видел. Просят в долг. А я вспомнить не могу: елки-палки, кто это такой?
– Дочь Бескова рассказывала, что боялась отца панически. Замирала, когда он приближался. А вы кого-нибудь так боялись?
– Мать. Как-то возле школы отлупила на глазах всего класса. Этого хватило. Зонина страшно боялся. Такой жути на команду наводил, что не знали, куда деваться. А сейчас меня футболисты опасаются. Как появляюсь – разбегаются. Хотя никогда в жизни не накажу просто так и не обзову человека. Сейчас вспомнил Йожефа Сабо, который в 77-м “Зарю” тренировал. Боялись его не меньше, чем Зонина. В наше время он очень жесткий был, потом обмяк немножко. В Ереване после матча стакан в стену запустил – только мелкое стекло по раздевалке разлетелось…
Но давление у игроков повышалось лишь при появлении Лобановского. Они даже не выпивали накануне, высыпались. Сидят в медкабинете, и тут на пороге Лобановский. У всех моментально под 180 прыгает! Один его взгляд – и волна накатывает!
Еще самолетов боюсь. Помню, летел на АН-24, уже садиться – а шасси не вылезает. В окно вижу, как подгоняют под крыло грузовик с огромной копной сена, и пилот умудряется крылом на это сено опереться. Чудом не убились.
– Была в вашей жизни история пострашнее.
– Да. В 93-м году совершенно трезвым уснул за рулем. Мама до сих пор не знает. 4 утра, трасса Ростов – Херсон. Слава богу, ехал на “опеле”, железо крепкое. Столкнулся лоб в лоб с КАМАЗом. Тот водитель потом приходил ко мне в палату: “Как мог, уворачивался, а ты будто на таран идешь”. Повезло – глаза открыл перед самым столкновением. Двумя ногами успел тормоз выжать. Очнулся на шестой день: все пальцы перебиты, грудь, нос сломан…
– После того случая вы развелись.
– К разводу долго шло, отношения были натянутые. Жена даже не знала, что я в больнице. Работал в Херсоне, по три месяца меня дома не видели. Разве что дочка переживала: “Где папа?” Девочки-медсестры за меня написали матери – так и так, мол, все в порядке. У меня самого руки не работали. И эти же девочки мне апельсины в палату таскали. Хорошо, деньги с собой были – выходили… До сих пор заезжаю в эту больницу.
МУЖ БАБУШКИ
– Раньше игроки пили – и играли.
– Сам об этом думаю. А сейчас ни того, ни другого. А лучше всего играет команда парламента с Грызловым, всех выносит. Аленичева подтянули. Может, и меня возьмут? Гладилин, их тренер, давно обещает.
– Зато вам некая дама из Тульской области стихи посвящала.
– О, это славная женщина. На адрес “Черноморца” послания в стихах отправляла. Я звонил ей, благодарил. А еще рад, что проходит время тренеров, которые бродили по кругу. В футболе появляются люди яркие и необычные. Как, например, Юрий Белоус. Уже не страшно выдать в интервью любопытную историю. Раньше пришлось бы размышлять: а что подумают? Как оценят?
– Как-то Дмитрий Сватковский, олимпийский чемпион по пятиборью, шел 30 километров по лютому морозу, чтобы увидеться с невестой. Какие подвиги ради любви совершали вы?
– Подвигов не было, но удивлял. Однажды налил ванну из шампанского. Барышня все смеялась, не верила, что смогу. А я – смог. Ящиков десять набрали, наливали с шести рук.
– Оценила?
– Еще бы. Но я жениться не собирался. Взбаламутил, и все. Я и сейчас веселый парень, хоть дед уже. Мне говорят: “Ой, дедушка…” А я в ответ: “Какой к черту “дедушка”? Я муж бабушки!” Когда фотографию с внучечкой показываю, говорю, что это дочка моя.
– Самый счастливый день в жизни?
– 9 мая 1981 года. С ростовским СКА выиграл Кубок СССР. Я-то после этой победы выпил не слишком, а вот Валерка Зуев набрался прилично. Заранее заказывать ресторан не принято, а 9 мая попробуй-ка, найди в Москве место для банкета. Выпили в раздевалке шампанского, всей командой проехались по трем ресторанам – никуда не попали. Разбрелись по городу.
14-го нам в Ленинграде играть, Федотов сказал: собираемся 12-го на Ленинградском вокзале. Интересно было смотреть со стороны, как людей подносили к поезду. Но никто свою “заряженную” сумочку с алкоголем не отпускал, прижимал к груди. В поезде гульбу продолжили. Наутро Федот команду на зарядку выгоняет, а мы с Заваровым прислонились к парапету у гостиницы “Октябрьская” и спим. Стоя. Подошел Валера Березин, тоже прислонился, захрапел. Я сквозь сон ему: “Валера, уйди, нам ничего не сделают, а на тебя ругаться будут…” И точно, выгнали его.
– Каждая команда, выигрывавшая кубок, что-то от него отламывала.
– Бедный этот кубок, попал к нам – потом не знали, как запаивать. Руку от футболиста на крышке отковырнули. Из-за этого Кубка мы и вылетели, – в Ростове как начали праздновать, так до осени остановиться не смогли.
– В вашей жизни есть место традициям?
– 19 декабря отменяю все дела и мчусь в Алчевск. К матери, на день рождения. Сейчас только-только оттуда.
– Самый необычный Новый год в вашей жизни?
– В прошлом году в Эмиратах. Забрался на самый верх “Паруса”, знаменитого семизвездного отеля. В шоке был – и от гостиницы, и от салюта. Я много чего за свои 47 лет видел, но такого – никогда.
Источник: Спор-Экспресс