Делу Титова – ровно неделя. Бромантан попал в лаборатории УЕФА в середине ноября, месяц спустя результаты допинг-теста стали известны посвященным людям, да и публичное объявление на этот счет последовало вечером в пятницу – десять, значит, дней назад. Но, оглядываясь на подробности “дела”, главными фактами в нем следует признать все-таки многочисленные заявления вовлеченных в него лиц.
Именно со слов тех, кто берет сейчас на себя обязанности прокуроров и адвокатов, мы узнаем, каково “дело” на самом деле. Другого способа у нас нет. Остается анализировать слова. И удивительное дело – несмотря на их обилие, в “деле Титова” есть несколько удивительно темных пятен, которые хотелось бы констатировать. Просто потому, что данные вопросы важны, и до тех пор, пока сохраняется неясность, молчание официальных лиц, а зачастую и просто уход в сторону от насущных проблем, кажется тревожным. Трудно
избавиться от ощущения, что нечто от нас хотят скрыть. Причем как-то угловато. Вот перечень вопросов, на которые мне кажется важным получить ответ.
1. В “деле Титова” реально есть уже два аспекта, почти не зависящих друг от друга. Первый – это собственно положительный допинг-тест и дисквалификация игрока, по мнению юристов, странно суровая. Другой аспект – апелляция Футбольной ассоциации
Уэльса в УЕФА с требованием засчитать сборной России, в составе которой играл футболист с запрещенным препаратом в организме, поражение в стыковом матче. Назовем эту вторую часть “делом сборной” для ясности. Две эти темы развиваются уже параллельно и почти независимо друг от друга. И вот эта независимость приводит к странному обстоятельству.
Есть апелляция адвокатов Титова. Документ сам по себе конфиденциальный, что неудивительно. Но так или иначе он направлен на то, чтобы наказание в отношении футболиста было пересмотрено. Есть апелляция валлийцев, требующая дисквалификации команды; как ни крути, эта вторая апелляция основана на том, что вина Титова обсуждению уже не подлежит. А как же это выходит, что не подлежит, если она тоже опротестована? И вот отсюда интерес: почему апелляция Уэльса рассматривается УЕФА раньше, чем апелляция адвокатов Егора Титова? Со стороны кажется, что логики в этом мало.
2. Эксперты по “делу Титова”, среди которых – виднейшие спортивные врачи России, в один голос утверждают, что отказ Егора от анализа пробы “B” был ошибкой. Сам Егор по горячим следам брякнул, что он от повторного анализа не отказывался. Однако тут же генеральный секретарь Российского футбольного союза Владимир Радионов продемонстрировал собственноручно написанное письмо Егора, которое он по факсу прислал в РФС из Таиланда, где находился на отдыхе – как раз тогда написанное и
отосланное, когда в Россию пришли первые документы из УЕФА о положительной бромантановой реакции. Так вот интересно, как и почему Титов написал этот отказ. Эту бумагу журналистам показали, но скопировать не дали, например. Когда нам пришло в голову попросить копию этого документа, в РФС было сказано, что все документы конфиденциальны. Бог с ним; я далек от мысли, что кто-то злонамеренно подделал не очень затейливую Егорову подпись. Глупо было бы пользоваться в таком деле столь странными документами, верно?
Титов, конечно, написал письмо сам. В смысле – своей рукой. Но не настолько же он наивен, чтобы сделать это по собственной воле. Нам не удалось получить документ для публикации, но я видел его и держал в руках. Так вот: письмо содержит формулировки, которые Егору могли только подсказать. Это юридические формулировки, которые может подсказать специалист, имеющий опыт такого рода дел. Совершенно очевидно, что Егор с кем-то должен был посоветоваться по поводу письма. Даже не в формулировках дело: спортсмен
ведь не знает процедуры отказа, его дело в таких проблемах – писать в баночку. Так вот вопрос вопросов: кто подсказал Егору отказаться от анализа пробы “B”? И почему, если специалисты, и в частности доктор Дурманов, руководитель антидопингового центра при Олимпийском комитете России, называют это самой большой ошибкой в “деле Титова”?
Давайте подумаем, кто это мог быть.
Или кто-то из “Спартака”, или кто-то из РФС. “Спартак” – навряд ли. Что говорить о советчиках в этой организации, если, будучи в курсе проблемы с декабря, клуб нанял адвокатов только в минувший понедельник? Что говорить о позиции клуба в этом
вопросе, сколько-нибудь продуманной, если президент Червиченко всю неделю отсутствовал в Москве? Что, кстати, указывает недвусмысленно: руководство клуба фактически делегировало полномочия по ведению дела РФС. Это и вправду более компетентная в области футбольного права организация; но странно, тем не менее, что сам “Спартак” от дела фактически устранился. И напротив – с первых дней бурную деятельность развил Вячеслав Колосков. Он руководит российским футболом не первое
десятилетие, и за это время мы успели узнать его манеру поведения в сложных ситуациях. Вячеслав Иванович в таком случае практически всегда сперва ложится на дно; здесь же за неделю провел несколько пресс-конференций и реагирует на происходящее развернутыми заявлениями чуть ли не ежедневно…
Вернемся к теме. И пришли-то ведь декабрьские документы, указывающие на положительный результат пробы “А”, в РФС, а не в “Спартак”. Наверняка, совет отказаться от повторного анализа исходил оттуда же. Вообще-то, по моим сведениям, отказ от анализа пробы “B” продиктовал Егору по телефону высокопоставленный чиновник Российского футбольного союза. Даже имя знаю – Владимир Радионов. Источник хорошо информирован, но информация, естественно, неофициальная; прошу считать гипотезой.
И вот тогда вопрос. РФС сам, по сути, блокировал возможности защиты Титова. Повторимся: отказ от пробы “B” все специалисты в один голос признают сейчас ошибкой. Тогда почему это было все-таки сделано? И, главное, кем? Не будем считать это злым умыслом; может быть, за этим стоит просто более ясное понимание ситуации, чем предложенное экспертами? Тогда что это за понимание?
Ответа нет. Мало того: ситуация с отказом Егора, который его на словах опроверг, а на деле есть документ, – изначально самый туманный вопрос во всем деле. А на эту тему – ни слова.
3. Последний вопрос: все-таки какова роль в скандале бывшего тренера “Спартака” Андрея Чернышова и доктора Щукина, который пришел в “Спартак” вместе с ним и ушел тоже синхронно? Это особенно болезненный вопрос. Ведь в “деле Титова” самый сложный в
этическом отношении казус – перелом в карьере талантливого человека. И карьерой Чернышова, в таланте которого сомневаться не приходится, тоже не хотелось бы рисковать, во всяком случае, без нужды. Тем не менее сейчас Андрей Александрович работает с молодежной сборной России. Тренер сборной должен быть сродни жене Цезаря – вне подозрений. Между тем руководство “Спартака” косвенно указывает на то, что увольнение Чернышова из клуба, последовавшее 11 сентября, было прямо связано с обнаружением бромантана на внутреннем расследовании. Одновременно с ним из клуба ушел и Щукин. А доктор Катулин, которого показательно уволили сейчас и который, кстати, пока еще не дал развернутого комментария произошедшему, тогда в клубе остался, несмотря на это самое, внутреннее, расследование. Если Катулин был виноват, почему его не уволили тогда же? А если не был, то в чем, кроме демонстративности, смысл его увольнения сейчас? И главное: Андрей Чернышов продолжает работать с лучшими молодыми футболистами России. За здоровье и допинговую чистоту которых общественному мнению позволительно тревожиться. Если руководители РФС убеждены в его невиновности, то нужно убедить в этом и окружающих. Чем-то более внятным, чем простая фигура умолчания. Чернышов – перспективный молодой тренер. И в его карьере не должно быть
компрометирующих подробностей.
Собственно, этот, третий, вопрос подразумевает простой рассказ: каким же образом бромантан попал в организм футболиста. Мы точно знаем, что случайность в этом деле исключена. А если не случайность, то кто дал Егору бромантан?
Источник: “Газета”