Сегодня вашему вниманию предлагается взгляд на футбол – сегодняшний и вчерашний – человека, который знает эту игру изнутри, который в свое время был одним из лучших защитников советского футбола. И который всегда имеет собственный взгляд на события. Знакомьтесь – бывший игрок московского “Спартака” и сборной СССР, мастер спорта международного класса, тренер, в свое время селекционер киевского “Динамо”, журналист Александр БУБНОВ.
“Бесков хотел видеть в “Спартаке” Заварова”
– Александр Викторович, во все времена московский “Спартак” и киевское “Динамо” были клубами-антагонистами. Переход игрока из одной команды в другую раньше был исключен. Но ведь, например, Константин Бесков хотел видеть в своей команде Кузнецова, Демьяненко, да и Лобановскому нравилась игра некоторых спартаковцев. Неужели нельзя было достичь компромисса?
– Между прочим, Бесков не только Кузнецова с Демьяненко хотел видеть в “Спартаке”, но и Заварова. И то, что Александр не оказался в Москве, виновато руководство “красно-белых”. Мне рассказывал сам Саша, что он приехал в Москву, но его попросту не встретили. А киевское “Динамо” в этом плане работало солидней. Вспомните хотя бы историю с переходом в Киев Колотова. Да и еще много подобных случаев. Сейчас подобных переходов множество. Тем более что едва ли не главенствующим вектором подобных операций стал финансовый, который иногда выше вопросов клубного патриотизма. Раньше же подобные вопросы решались на самом высоком уровне. Да и футбол был по своей сути более профессиональным, нежели сейчас. А наиболее профессиональным клубом было киевское “Динамо”. Команда Лобановского имела такой ресурс, о котором мог разве что мечтать Луиджи Аньели, который тогда в футбольной Италии диктовал моду.
– Наверное, ваш переход из московского “Динамо” в “Спартак” тоже проходил не гладко?
– Да уж. “Динамо” – ведомственная команда, к тому же офицерская. А офицерское звание, как наручники, коими игрок чуть ли не пожизненно приковывался к одной команде. Конечно, если футболист не нужен – его отпускали. Но если нужен – весь ведомственный ресурс подключался – от КГБ и МВД – до ЦК. Когда я озвучил свое желание перейти в “Спартак”, меня попытались исключить из членов партии. Было собрание, на котором Вячеслав Соловьев поставил этот вопрос. Но то, что я был коммунистом, меня и спасло. Ведь за Старостиным стояли тоже “высокие” связи. Это помогло мне перейти в “Спартак”.
– Насколько мне известно, вы могли оказаться и в Киеве?
– Сейчас сложно ответить, слухи это были или что-то большее. Мне говорили, что якобы Лобановский предлагал руководству московского городского совета “Динамо” не раздувать конфликт, а отдать меня в Киев, чтобы я остался динамовцем. Валерию Васильевичу якобы отказали, все-таки честь мундира – превыше всего. Ведь Москва и Киев – постоянные конкуренты.
– А если бы предложение из Киева было реальным?
– Скорее всего, я бы его принял.
– А что повлияло на ваш выбор в пользу “Спартака”?
– Скорее не что, а кто. Я шел не столько в “Спартак”, сколько к Бескову. Выступая в составе сборной Москвы на Спартакиаде народов СССР, я впервые увидел, что это такое – учебно-тренировочный процесс у Бескова. Я понял, что хочу играть именно у этого тренера. Но не тут-то было! Меня вызвал к себе зять Брежнева – Чурбанов, курировавший московское “Динамо”, и попросил, чтобы я еще год поиграл за “Динамо”. Что-то возражать, как вы понимаете, было бесполезно. И моя карьера могла “благополучно” закончиться в 26 лет. Но Брежнев умер. И я оказался в “Спартаке”, у Бескова.
– После нескольких удачных сезонов Бескова довольно неожиданно убрали из “народной команды”. В чем же причина?
– Между Старостиным и Бесковым были сложные отношения. Иногда бывало, что они вообще не разговаривали друг с другом. Наверное, все же сказывался тот факт, что Бесков был коренным динамовцем. Однако тот “Спартак”, который безошибочно определялся по стилю, сделал именно Константин Иванович. В то время как Николай Петрович не влиял ни на учебно-тренировочный процесс, ни на определение состава на игру. В этом Бесков был принципиален. Старостин был по выполняемым функциям своего рода “усеченным” президентом: решал квартирные вопросы, оформлял переходы, хотя сам переговорный процесс вел опять-таки главный тренер. Такая ситуация часто приводила к обострению отношений между Бесковым и “дедом”. Масла в огонь подливало и то, что Бескова в “Спартак” пригласил не Николай Старостин, а его брат Андрей. Об обострении отношений с “дедом” мне рассказывал сам Бесков, когда у нас еще были нормальные отношения. “Старостин готовит под меня Романцева”, – говорил мне Константин Иванович. Пикантность ситуации была в том, что в свое время Бесков выгнал из команды капитана “Спартака” Олега Романцева за нарушение спортивного режима и сдачу игр. Кстати, убрать Бескова из команды хотели и раньше, но футболисты были против. Я сказал тренеру, что если его уберут из команды, уйду и я. А я слов на ветер не бросаю. Когда такая ситуация возникла, в конце 1988 года я написал заявление об уходе. Но Старостин не дал хода моему заявлению. Словом, в заговоре против Бескова я не участвовал. Это все сделал сам Старостин. Но я тоже пошел до конца, ведь знал, кто такой Романцев. Рядом с ним я себя не видел ни в качестве футболиста, ни в роли тренера…
“Заработать первая волна футбольных эмигрантов не могла”
– Как на горизонте возникла Франция?
– В СССР я не хотел оставаться. А клуб из Франции стал первым приемлемым вариантом. Селекционер “Ред Стара” увидел меня в Швеции, где “Спартак” играл в турнире. Выступили мы неплохо, я тоже сыграл хорошо. Мне поступило предложение, и я быстро согласился. В январе уже подписал контракт, а в мае должен был прибыть в Париж. Моя новая команда тогда из третьего дивизиона вышла во второй. До мая еще оставалось время, и Старостин попросил меня поиграть за “Спартак”, так как не был уверен, что команда заиграет при Романцеве. Я согласился, хотя и рисковал, ведь попросту мог сломаться. Честно говоря, не ожидал, что те 11 туров станут столь памятными: такой свободы творчества мы вряд ли чувствовали раньше. Игроки все делали сами, Романцев в команде не имел почти никакого влияния. Я был предоставлен сам себе, готовился индивидуально. И те 11 игр, что я сыграл за “Спартак”, были “чистыми”. Что они были таковыми и после – не могу гарантировать.
– Не мелковатым ли для вашего уровня стал втородивизионный “Ред Стар”?
– По своему ресурсу, по опыту я бы еще года два-три мог поиграть на хорошем уровне в “Спартаке”. Возможно, и карьера сложилась бы по-иному. Но, учитывая обстоятельства, по прошествии времени анализируя былое, понял, что делал все правильно. В плане продолжения спортивной карьеры я несколько потерял, “Ред Стар” вряд ли можно назвать элитной командой. Да и условия были капиталистическими – футболист предоставлялся сам себе. Крутись, как хочешь. Заработать денег первая волна футбольной эмиграции попросту не могла, ведь несмотря на то, что контракт был неплохим, львиная доля денег шла в “Совинтерспорт”. К примеру, в первый год моего пребывания во Франции девяносто процентов контрактной суммы “съел” “Совинтерспорт”. На следующий год – еще пятьдесят процентов. Получается, что мы работали на государство, а не на себя. Хотя переоценить значение знакомства с настоящим профессиональным футболом трудно.
– Каково было возвращаться на круги своя?
– В Москву я вернулся в 1993 году. Приезжаю, а там солдаты Останкино штурмуют. Представляете, каковыми были мои ощущения? Я же вернулся из благополучной страны, в которой за последние 50 лет народу умерло, вероятно, намного меньше, нежели в Москве убили за 1993 год. Словом, изменилось почти все. Как в жизни, так и в футболе: другая страна, иные нравы. Появились какие-то новые команды типа Камышина, откуда-то взялись тренеры типа Овчинникова…
– Свой первый самостоятельный опыт тренерской работы вы получили в Беларуси. Первый блин вышел комом?
– По большому счету, в Беларуси я поработал продуктивно, приобрел необходимый опыт. Хотя и пришлось столкнуться не только с проблемными ситуациями, но и парадоксами. Возглавил я “Славию” из Мозыря. К сожалению, из-за финансовых проблем руководство клуба продало в Россию ведущих исполнителей – Кульчия и Ромащенко. Дальше – больше: игроки мне заявили, что не поедут на сборы, ибо им не выплатили премиальные за чемпионат. А я здесь при чем? Не я же вас обманывал. В итоге из-за этих проблем селекцию я провел в пожарном порядке. Пришлось привлекать много молодежи. Так мы вошли в чемпионат. Стартовали хорошо, с судьями не работали – этого не приемлю принципиально. В конечном итоге заняли шестое место, хотя могли финишировать и на высшей ступеньке. Но президент клуба, который сейчас в бегах, сказал, что последние игры нужно проиграть, потому что нет денег на премиальные. Я вынужден был ставить на матчи шестнадцатилетних пацанов. Естественно, все шесть финишных матчей мы проиграли. Вот такой чемпионат Беларуси. В начале следующего сезона в “Славии” поменялось клубное руководство. Мне не понравилось пренебрежительное отношение. Я понял, что они хотят другого тренера. Поэтому ушел. Но в наследство мы оставили дееспособную команду, которая потом добилась неплохих результатов.
“Главное – быть в ладах с совестью”
– А как вы пришли в журналистику?
– Пресса – это все не случайно. Я неплохо учился в школе, с литературой все складывалось. Учился и в художественной школе, и на футбол ходил. До пятого класса я был отличником. Мать была против футбола, поэтому вопрос хорошей оценки стал для меня самоцелью. Ради этого приходилось идти на всяческие ухищрения. Например, на экзаменах по литературе я всегда выбирал сочинения на свободную тему. Для меня это было спасением. Помню, я так насочинял по теме “Героя нашего времени”, что учительница ахнула. Получил пятерку с плюсом. Позже, уже будучи игроком, я тоже начал задумываться о возможности изложить свои мысли на бумаге. Когда еще играл, писал обозрения по сезону: журналист подставлял диктофон, я говорил, а он издавал эти мысли под моей фамилией. Я не профессиональный журналист, у меня рука не успевает за мыслями. Поэтому известному журналисту Шмитько, с которым мы работали в паре, я предложил такую формулу: в диктофон говорю, что хочу, а журналист редактирует – придумывает название, разбавляет афоризмами. Мое условие: мои мысли не должны искажаться. Еще один нюанс: они рассчитаны не на шпану, а на вдумчивого читателя. Кроме того, я закончил Высшую школу тренеров, и это тоже дало свои плоды. Я мог аргументированно дискутировать и с Лобановским, и с Бесковым. У меня есть своя позиция и на жизнь, и на футбол. Поэтому, наверное, некоторые и считают меня скандальным. Но на подобное я попросту не обращаю внимания. Главное – быть в ладах со своей совестью. А ярлыки – это все ерунда. Кто-то спивается, кто-то в депрессии, а я пытаюсь повышать свой культурный уровень. Ребят моего склада в России много. Но им не дают работать. Нарушена преемственность. Отсюда и беды нашего футбола. Хотя дальше еще хуже будет…
– Приглашение иностранных тренеров – панацея? Хотя бы для “Спартака”?
– Сейчас у Невио Скалы исходные позиции хуже, чем были у него в начале работы в “Шахтере”. Поэтому и результат у итальянца может быть хуже. Очень смущает, что Скала заключил лишь годичный контракт, ибо за один год команду сделать нельзя. Тем более что нужно создавать новую команду. Украинскую действительность Скала знает, но это не российская действительность. “Спартак” развален. Скала не представляет тех трудностей, с которыми столкнется. Годовой контракт с этим тренером мог подписать лишь Червиченко, который в футболе почти не разбирается. То, что Скала не решит задачу, очень вероятно. Тем более что ему и в Кубке УЕФА задачи ставят. А это вообще авантюра. То же самое касается и тренера “Зенита” Петржелу, которого прикрывал Мутко. Сейчас придется играть на три фронта. Что с этого получилось у “Локомотива” – все видели. В московском “Динамо” Гжебик тоже будет работать по годичному контракту. Курбис появился в “Алании”, в том бардаке… Здесь нет логики и системы, здесь сам черт голову сломит. В ЦСКА появился именитый Жорже. Что ж, посмотрим, что у него получится. Дело в том, что в свое время процессом обучения ни Скала, ни Жорже не занимались. Они лишь шлифовали таланты. Но сейчас нужно будет работать на более низком уровне, с “полуфабрикатами”. Чтобы уметь обучать, нужно знать специфику, как знали ее Бесков и Лобановский.
Источник: “Болельщик”